— Даром сидеть не дам, кампесино! Либо покупаешь выпивку или жратву — либо валишь нахер с моей крыши! Ночевка под навесом — одна монета. Стопка горлодера — одна монета. Миска похлебки…
— Одна монета? — предположил я, на ходу меняя решение и заодно курс.
Сначала я хотел приткнуться где-нибудь среди этого тяжело дышащего стада потных мужиков, дымящих дерьмовым табаком, задумчиво смотрящих вниз на водную улицу и с еще большей задумчивостью попердывая. Но горячее приветствие мускулистой владелицы безымянной забегаловки заставили меня передумать.
— Вчерашняя похлебка — одна монета — подтвердила женщина и с влажным шлепком ударила тряпкой второй раз — Эй, хомбрэ! Проснись! И вали отсюда! Место занимаешь!
— Так свободно же — сонно прохрипел подскочивший мужик.
Всего на лавке перед стойкой могло поместиться не меньше троих, но жирный уселся по самому центру.
— Вон клиент идет! И судя по его небритой уверенности он с деньгами. А ты иди под навесом отдохни — сегодняшний день бесплатно. Только не лезь в койку — порвешь! Твое место на циновке, Пауло…
— Кто там с деньгами? Плевать мне! Пусть сидит в… — сонный бугай развернулся ко мне, заглянул мне в глаза и… сдвинулся в сторону с проворностью невесомого легкоатлета — Пойду я под навесом посплю… а то голова тяжелая…
Проход был узковат и ему пришлось подождать пока я усядусь на край освобожденной им скамейки, только сейчас поняв, что она сделана природой, а не лапами гоблина — сквозь крышу снизу вылез когда-то корень, понял, что жратвы здесь нет и ушедший опять вниз, по ходу дела достигнув толщину в мое предплечье. Затем уже сверху приколотили несколько досок и скамья готова.
— Похлебку будешь? Бобовая, пекучая — поинтересовалась владелица забегаловки — Деньги вперед. И сразу предупреждаю — в долг не верю, на улыбки не ведусь, в трахе не нуждаюсь, помощь не требуется.
Выслушав ее, я кивнул:
— Похлебку пекучую буду. Сегодняшняя?
— Сегодняшняя. От вчерашней только жижка, гущу тут быстро поджирают, если не доглядеть, а я не доглядела, а Мико у котла задремал… Позавчерашнюю подкисшую похлебку тоже не дожрали, велю прокипятить и миску дам бесплатно в придачу, если закажешь выпивку.
Прикинув возможности уже опустевшего желудка, я выложил на стойку две монеты:
— Мне двойную порцию сегодняшней похлебки, стопку нормального горлодера… а что вообще есть кроме похлебки? Жареное мясо? Компот?
— Компот? Есть. Монета за кувшин. Мико варит постоянно, чтобы не дать фруктам сгнить. Утром зарезали жирного карпинчо. Если готов заплатить пару монет за кусок мяса размером с твою ладонь — велю Мико зажарить.
— Два куска мяса — кивнул я, мельком оценив жирность сидящих в клетке капибар и добавляя денег — И кувшин компота.
Темная жилистая ладонь смела монеты, лицо хозяйки чуток подобрела, но хриплой властной в голове не поубавилось, когда она криком заставила выползти из-под большого навеса пузатого лысеющего мужичка и послала его разводить огонь в потухшей кирпичной жаровне.
— И обжарь еще несколько бананов, Мико! — добавила она, дождалась вялого кивка пытающегося раздуть уголь мужичка и опять повернулась ко мне, уже держа в руке бутылку — Бананы с меня — бесплатно.
— С чего такая доброта? — поинтересовался я, принимая от нее полную до краев стопку.
Стаканчик древний, пластиковый, помутневший от минувших перед ним веков и ветров. Точно такой же как изрезанное морщинами лицо хозяйки кантины — хотя она не так уж и стара, ей вряд ли больше сорока, но она явно повидала немало всякого за жизнь. И сомневаюсь, что она все эти годы простояла за стойкой окраинной забегаловки на крыше утонувшей многоэтажки.
— Доброта? — она презрительно фыркнула и рассмеялась — Нет никакой доброты. Но чем больше ты ешь — тем больше ты пьешь и тем дольше не отрубишься. Так я получу больше денег.
— А если я отдал последние монеты? — я задумчиво прищурился, беззастенчиво изучая ее почти нагое крепкое тело.
— Тогда жареных бананов больше не будет — она прищурилась в ответ, столь же открыто рассматривая меня — Откуда у тебя такие мышцы, хомбрэ?
— А у тебя? О твой пресс морковку натирать можно…
— Как сказал мой бывший — о мой пресс хер сломать можно.
— Настолько крепкий?
— Настолько бугристый.
— И что ты?
— Сломала ему хер.
— Прессом?
— Пинком.
— Разумный выбор — кивнул я и опрокинул в рот стопку.