Интересно, а они все тоже встретили Асенату Гиад?
– Где остальные? – хором спросили несколько Тайтов, включая самого Иону, и огляделись в поисках пропавших спутников.
«Каждый двойник находится в центре призмы, – осознал он. – Точно как я».
Несомненно, альтернативные варианты Тайта принимали его за еще одно отражение, однако никто из них не представлял собой простой копии. Все были настолько же реальны, как он сам.
– Или настолько же нереальны, – заявил Иона с дредами, когда по сборищу прокатилась волна понимания. – Все мы – выдумки внутри вымысла, братья.
– Но кто же лжец? – захихикав, крикнул кто-то сверху. – И кто же простофиля?
– Куда делись мои танки? – простонал снизу Тайт с более высоким голосом. – Я пригнал на эту вечеринку чудесные танки, а он их все спер!
– Умолкните, еретики! – укоряюще произнесло отражение в рясе с капюшоном, грань которого повернулась в зону видимости. Этот Иона воздевал золотую аквилу и, единственный из всех, носил одеяние священника. – Давайте помолимся об указании свыше!
– Рубите себе бошки! – проревел Оранжевый Чуб. – Рубите ради нее!
К шипам, пронзавшим его кожу, лепились желваки, будто организм запутался и начал калечить себя вместо лечения. Он метался в своей грани, словно зверь в клетке, рассекая несуществующих врагов парой зазубренных мачете. Как и священник, он входил в число немногих двойников, чье облачение было по-настоящему примечательным: его тело защищала кожаная броня, обшитая железными пластинами. На поясе Оранжевого Чуба висела связка черепов, прыгавшая в такт его неистовой пляске.
– Мина-а-а-а-а! – заорал он.
Пока вокруг тараторила толпа заблудших отражений, Иона закрыл глаза, пытаясь думать. Столько возможных воплощений, так много разных путей, и все они привели сюда…
– Эмпратр тама! – говорит провожатый Тайта на скверном готике, указывая ему одну из хижин.
Как и все уродливые постройки в этом поселении на болоте, она кое-как сляпана из грязи и стволов грибковых деревьев. Лачуга больше похожа на холмик, чем на здание, но возвышается над остальными домами. Она вальяжно восседает среди менее важных строений, излучая превосходство над ними, подобно тому как ее обитатель – над туземцами, нарекшими его своим королем.
Обнаженные жители деревни стоят вокруг гостя и с отсутствующим видом пялятся на него. У них обвисшие лица, выпученные глаза, кривые ноги и истощенные тела с болезненно-бледной кожей, испещренной язвочками и грибковыми наростами. Они не соответствуют даже стандартам убогих аборигенов этого мира. Неизвестно, что подарил туземцам их скрытный монарх, но уж точно не здоровье или процветание. Никто из чудовищ, на которых Иона охотился в минувшие годы, не давал людям ничего похожего – или же взимал плату, что перечеркивала выгоду.
– Жди меня здесь, – приказывает Тайт провожатому и шлепает по топи к хижине болотного императора.
Над поселением висит гнилой смрад, худший из всех, что когда-либо вдыхал Иона. Впрочем, за девятнадцать месяцев в мерзких джунглях серо-зеленой планеты он привык к вони. Ловля выдалась особенно долгой и изнурительной – большую часть времени Тайт потратил на прочесывание спутанного клубка рек в сердце этого континента, – однако и книга, и его чутье настаивали, что охота слишком важна и бросать ее нельзя.
Пригнувшись, Иона раздвигает завесу из ползучих лоз и входит в почти полную тьму. Здесь, в замкнутом пространстве, запах настолько силен, что Тайт ощущает его на коже, как липкий туман. У дальней стены ворочается нечто влажное. Хотя Ионе ничего не видно, он представляет себе громадную мокрую тушу, которая валяется в собственных выделениях, будто разжиревшая личинка. Из мрака доносится протяжное булькающее дыхание.
– Ты… он? – спрашивает глубокий, липкий от слизи голос. Именно его Тайт слышал во снах. – Ты… Крушитель Зеркала?
– Да.
За последние годы Иону называли так несколько раз, причем только люди – или твари, – жаждавшие прикончить его. Тайт не знает, откуда так повелось, но уже понял, что прозвище сулит неприятности.