– Мне конец, – сказала она стихии.
– Твое покаяние завершилось, сестра Гиад, – ответила буря женским голосом, – но не твоя жизнь. – Стальной тон, не лишенный ноток доброты, показался ей мучительно знакомым. – Твое тело исцелится, и, возможно, со временем заживет душа.
– Мы проиграли? – спросила Асената, вспомнив сражение у стен альдарского оплота и хватку безликого автоматона, стиснувшего ее поперек туловища.
– Нет, вы победили, – заверила ее стихия. – Ксеносы уничтожены, однако твой орден многим пожертвовал ради триумфа. Выжившие сестры давно отбыли.
– Они оставили меня?
– На нашем попечении. – Собеседница склонилась над Гиад и оказалась вовсе не бурей, а женщиной в белых одеяниях и апостольнике. Асената не сумела определить ее возраст по тонким чертам лица. – Им не удалось бы излечить твои раны. Терний Вечный не славится своими врачевателями… в отличие от моего ордена.
– Канонисса Сангхата, – произнесла Гиад, восстановив в памяти имя женщины, а с ним – и всю эту беседу. И та, и другая принадлежали иному времени и месту – той точке бытия, в которой началась четвертая, самая лучшая жизнь Асенаты, ставшей сестрой-госпитальером Вечной Свечи. За долгим и кровожадным покаянием последовали спокойные годы, но они уже закончились.
– Вы не настоящая, – печально сказала Гиад, вспомнив наконец, где она находится. И то, как отплатила своей наставнице.
– Кто знает? – отозвалась Сангхата. – Я чувствую себя настоящей. – Она указала на подползающие языки пламени. – Что гораздо важнее – этот пожар уж точно реален настолько, что сожжет тебя заживо, если ты задержишься здесь.
– Наверное, так будет лучше.
– Вовсе нет, – сурово возразила наставница. – Твой долг еще не выполнен, сестра.
– Боюсь, уже слишком поздно. – Асената отвела глаза. – Простите меня, канонисса, за все мои грехи, но прежде всего за… вас.
– Значит, ты помнишь, сестра?
– Да, сучка показала мне все, пока бесновалась.
Гиад припомнила, как ликовала Милосердие, открывая ей это воспоминание.
Прощание с Вечной Свечой оказалось по-настоящему ядовитым: на последней трапезе перед отбытием Асенаты ее внутренняя двойняшка подмешала в вино Сангхаты смертельный нейротоксин. Невыявляемое средство медленного действия убило канониссу, замаскировавшись под дегенеративное заболевание. Милосердие совершенствовала отраву на протяжении нескольких лет, вводя ее тем или иным пациентам по собственной прихоти.
– Может, я нашла лекарство, – заметила наставница. – Или я действительно призрак.
– Так как же?
– Понятия не имею. В любом случае, Асената Гиад, я дарую тебе прощение. – Сангхата осенила ее знамением аквилы. – Мы не в ответе за грехи наших теней. А теперь вставай!
Стыд заставил Асенату попробовать. К удивлению сестры, тело повиновалось ей без возражений. Больше того, оно оказалось совершенно целым, если не считать пары синяков и порезов. Организму Гиад не пришлось расплачиваться за излишества ее двойняшки. Жаль, что с бременем на душе госпитальера дела обстояли иначе…
– Где ты, Милосердие? – спросила она, поражаясь безмолвию сестры.
– Мерзавка зализывает раны, но скоро вернется, – сообщила канонисса. – Порченый шторм придает ей сил. Больше не поддавайся ей – следующий раз станет для тебя последним.
– Она – демон?
– Только если ты даешь ей волю. – Сангхата жестко улыбнулась. – Но ты не выпустишь ее, друг мой.
– Нет, – пообещала Асената.
Осмотревшись, Гиад увидела, что стоит в разрушенном зале, среди разбитых витрин с экспонатами. От твари, пробившей крышу, не осталось и следа – что не удивило сестру, поскольку большинство созданий варпа исчезали после гибели, – однако в обломках лежали тела многих смертных.
Читая нараспев поминальную молитву, Асената раздела один из трупов и прикрыла срам: после выкрутасов Милосердия сестра очнулась нагой.
– Как мне покончить с этим богохульством? – Гиад обернулась к наставнице, но канонисса Сангхата пропала, если вообще появлялась здесь.
«Не сможешь… покончить… – промурлыкала ее двойняшка откуда-то из глубин души. – Слишком поздно… Слишком далеко…»
Возможно, она говорила правду, но это не поколебало решимость сестры. Голос Милосердия напомнил Асенате о ее сне и избавлении, ждущем в конце пути. Она поняла, куда нужно идти.
Неупокоенных мертвецов манил к себе свет, который сиял на горе в центре Кольца, и они брели туда, словно нечестивые мотыльки, летящие на колдовское пламя.