– Неважно, – ответил он лейтенанту, закрывая глаза и чувствуя, как воспоминание уплотняется под давлением его мыслей. Хотя Ичукву и не мог сомневаться в подлинности сцен, разыгравшихся в его сознании, он все же сомневался.
«Почему ты еще жив, Толанд Фейзт?»
Мир судорожно мерцает, и возникшее в нем смятение проникает не только в видимые и слышимые слои бытия, но и гораздо глубже. Человек, которому по всем правилам следовало бы умереть, не обращает на это внимания. Он уже приноровился к головоломкам Резака или, возможно, слишком устал, чтобы их разгадывать. После столь долгого пребывания в этом чистилище непонятно, есть ли разница.
Он ощущает спиной твердость кристалла, но также и некую мягкость. Лежит совершенно неподвижно, но одновременно движется, несомый чем-то, что катится с лязгом и скрипом, и эти звуки переплетаются с электронным воем рыскающих вокруг Режущих Огней… Его глаза закрыты, но время от времени он замечает яркие силуэты, проносящиеся перед веками. Он не представляет, что это – диски из текучего света или просто светильники, а открыть глаза ему не под силу. Да и зачем? Если стражи этого места обернутся против него, то будь что будет. Он все равно не сумеет им помешать.
Еще здесь разносятся голоса, иногда человеческие, иногда нет, а порой они сливаются в нечто абсолютно иное. Он не понимает ни слова, однако уверен, что неизвестные говорят о нем. Рассуждают о нем. А почему бы и нет? В конце концов, он всегда давал врагам пищу для размышлений.
В буйном бурлении быстро меняющихся ощущений одно остается неизменным – беспрерывное жужжание семиногой мухи, провалившейся в кошмар вместе с ним. Из шлема она перебралась к нему в голову и теперь дотрагивается до его рассудка в самых сокровенных местах. Муха отведала его самого жгучего стыда – узнала, что несчастье, так исказившее его тело, произошло совсем не случайно. Нет, он умышленно перебрал стимуляторов, украв лишние дозы у своих товарищей, чтобы сотворить из себя нечто большее, чем они. Возвыситься над ними!
Муха видит правду, но не осуждает его. Время здесь течет странно; после нескольких мимолетных секунд, длившихся столетиями, он понимает, что заблуждался насчет этого создания. Никто другой не был так предан ему и так щедр. Существо принесло с собой бесценный дар, и нужно лишь найти в себе храбрость, чтобы принять его. А взамен муха просит лишь выжить.
И дать ей войти.
– Нет, – говорит Толанд Фейзт, как и в предыдущую тысячу раз. Вот только он уже не помнит, почему. – Нет.
Когда Асената наконец удовлетворилась тем, как разместили ее пациентов, уже наступила ночь. В отведенной им палате пол, стены и потолок были выложены красными и белыми плитками – только стройные ряды кроватей у стен прерывали рисунок. Молчаливые госпитальеры ходили между постелями, готовя лежачих бойцов ко сну. Комиссар и ходячие раненые еще не вернулись из трапезной, но Гиад решила, что неразумно заставлять владелицу Сакрасты ждать дольше, чем нужно.
С неохотой она все же направилась к двери. Старшая матерь Соланис подтвердила, что кабинет палатины Бхатори находится все там же, на верхнем этаже, прямо под центральной башней лечебницы. «Гнездо Карги» – так Асената и другие послушницы звали это место. Вызов туда никогда не сулил ничего хорошего, ибо означал, что какой-то проступок удостоился внимания палатины и теперь последует кара. Наказания, которые отмеряла Бхатори, в лучшем случае оказывались суровыми, а то и мстительными, но Гиад по наивности тогда не понимала этого. Позже ей открылась истина: Акаиси Бхатори нравилось мучить людей.
«Этот урок ты хорошо запомнила, сестричка…»
– Я не могу, ваше преподобие, – умоляет Асената, осознав, чего от нее хочет ее покровитель. – Пожалуйста, не просите меня об этом.
– Прости меня, дочь моя, но я должен, – отвечает отче Избавитель. – Сестры Терния Вечного с радостью взяли бы на себя эту обязанность, но, боюсь, они скорее пылки, чем искусны в подобных… процедурах. Я сомневаюсь, что они склонят нашего пленника к сотрудничеству до того, как он испустит дух.
Священник печально опускает взгляд:
– К сожалению, подобные занятия требуют особого мастерства.
Они снова одни в его аскетичных покоях на борту флагмана. Исповедник призывает ее сюда каждый раз, когда тревожится, а сейчас для этого есть веские основания.
Несколько недель прошло с тех пор, как их флот уничтожил армаду Арканского Союза, но вопреки предсказанию коммодора Рэнда победа не далась бескровно. Более того, самую высокую цену за успех заплатил сам Рэнд – офицер погиб, когда флагман арканцев протаранил мостик его крейсера в отчаянной попытке отомстить. С этого момента ситуация постоянно ухудшалась: сопротивление Имперскому Кредо росло по всей системе Провидения. Арканцы не имели шансов одолеть даже ничтожную крупицу военной мощи Империума, но отказывались сдаваться.