– Я попробую, – глухо выговорил H216-M, прервав бесконечную дискуссию своих господ. – Ничего не обещаю, но я сделаю всё, что смогу; всё, что в моих силах...
VII
– Но я не могу вот так запросто взять и уйти, – замялся мсье де Вилль, которого держал на мушке special slaughter, – Видишь ли, люди знают толк в развлечениях, а развлечения мне весьма по нраву.
– В аду нет развлечений?
– Не то, чтобы нет, но... Я вот про другое желаю сказать. Ты... Ты просто не можешь принять такое явление, как «культура смерти». Деградация – разве она не прекрасна? А естественный отбор? Когда слабейшие уходят, а сильнейшие остаются праздновать дальше своё великое пиршество.
– У слабейших нет выбора: за них решают – жить им, или нет.
– У каждого стада свой пастух, – перестал улыбаться архидемон в чёрных очках, мгновенно почерствев и посуровев в общении. – Кто-то должен направлять, а кто-то – выполнять.
– Стадному чувству не подвержен, – вымолвил H216-M, не мигая.
– Но ты тоже кому-то да подчиняешься! Ты также часть чьей-то перспективы, чьей-то матрицы, друг мой. И поверь мне: от тебя избавятся при первой же возможности, любом удобном случае (возможно, именно после задания устранить меня). Как только машина начинает шуметь, её либо чинят, либо сдают на металлолом... Видишь? За двадцать один год я хорошо изучил манеры людей, их поведение. Глупые, довольно-таки предсказуемые создания, по большому счёту живущие одним днём. Среди них есть, конечно, толковые управленцы, но... Мне захотелось распространить свой порядок, и мне это удалось. Зови это «некросоциумом», если хочешь – мне нравится слово «тлен» и его запах; мне нравится, когда мне прислуживают и рукоплещут зомби и кадаверы.
– Я не машина, а «порядок» твой – поступок безалаберного менеджера; безответственного, инфантильного эгоиста.
Не убедив этого superdestroyer'а, мсье де Вилль стал играть с ним в прятки, в «кошки-мышки», в банальные догонялки «доберись и попробуй укусить», ускользая всякий раз – в тот самый миг, когда spy&agent/killer&slayer уже намеревался покончить с духом раз и навсегда.
Де Вилль не убивался ни гранатомётом, ни миномётом, ни бомбомётом, ни базукой, ни лазером, ни легендарной катаной сотворившего себе харакири последнего самурая, ни нунчаками, ни средневековой алебардой, ни пушкой ультрасовременного танка «Леопард», ни снарядами «Еврокоптера», ни снарядами тяжёлого линкора HMS «Dwayne Johnson».
Применять ядерное оружие было бы слишком опасно для людей – хотя «людей» (подразумевая нормальных людей) осталось столь мало, что, как говорят в физике, этим числом можно было бы пренебречь.
Злополучный Де Вилль (чьи деяния давно вышли за пределы провинциального канадского городка) не травился ни цианидом, ни царской водкой; гипноз и обряд изгнания дьявола на него не действовали совершенно! Более того, этот дезинтегратор, этот инсцениратор сам по своей прихоти снизошёл до академиков и профессоров – всех этих светил науки, дозволив им изучить его феномен, тихонечко посмеиваясь в мягком, удобном креслице. До одного места были мольбы далай-ламы, Папы Римского, верховного муфтия и главного раввина – мсье ни в какую не желал покидать планету, так ему приглянувшуюся и полюбившуюся.
«Да пошёл ты, – психанул вдруг H216-M, передумав бороться со вселенским злом, с этой угрозой для всего человечества, – Пошли вы все к чёрту!».
Последняя надежда Земли направилась на базу, села в гиперзвуковой шаттл и завела его, выбрав маршрут «Марс».
– Где ты, о напарница моя, о подруга и сестра моя? – Взывал к пространству Робочел, диким взглядом разыскивая H216-W. – Где же ты, где? Куда они засунули, куда спрятали тебя? – Метался сам себе бортинструктор и астронавт, ища родственную душу.
Но вакуум космоса заглушил любой звук; пресёк на корню. Никто не услышал зов.
На летящий шаттл вдруг обрушился мелкий метеорный камнепад. H216-M потерял управление, и вот: несётся дымящийся шаттл вперёд, к своей верной погибели, а за иллюминатором – Туманность Андромеды. Она была там, вдалеке! Подобное зрелище недопустимо пропустить, но для H216-M ужё всё было кончено: в отчаянии он, чтобы не разбиться, врезавшись на шаттле в астероид (что был прямо по курсу), ушёл раньше, предварительно вынув засевший глубоко в мягких тканях, мышцах руки чип, а затем выстрелив себе из пистолета в висок для пущей верности...
– Программа этого дивного людоробота дала осечку, – ликовал мсье де Вилль, довольно урча, – С чего он взял, с чего решил, что H216-W в глубоком космосе, в межгалактическом пространстве? Скорее всего, она не в глубоком космосе, а в глубокой заднице! Ах-ха-ха-ха-ха-а-а...
В. д'Эвиль, прервав свой водевиль, внезапно выпрыгнул из экрана к тем, кто его сейчас смотрел; выпорхнул из книги, которую читали. Он вдруг уставился на вас (да-да, именно на вас, мой читатель), не без любопытства заглядывая в глаза – и это последнее, что вы видели в своей жизни, ибо после – темнота, пустота, тишина...