Демискур посмотрел вдаль. Несмотря на самообладание, он вздрогнул. Спустя минуту размышлений заключил:
— Что ж, рискнем. Терять и правда уже нечего.
28
Они прибыли к острову день назад.
До прибытия было несколько нудных недель, наполненных жарой, испепеляющим солнцем, горячим ветром, голодом и жаждой. По приборам оказалось, что корабль как-то миновал экватор. Вероятно, во время прохода сквозь аномалию, которая хотя и чуть не свела всех с ума, но прикрыла своим пузырем от адского жара солнца.
Жаркие дни сменялись душными ночами. Над зыбью стелилась дымка, в небесах плавали нити, притушив колкий блеск звезд. Днем небо выцветало до мутно-белесой пленки, подобно глазам слепца, и только солнце жгло зыбь и ползущий по ее глади, приплюснутый, словно пытавшийся вжаться в океан, кораблик.
Остров вздымался из зыбучей глади океана так стремительно, словно пытался вырваться. Его основание было скалистым и крутым, с почти отвесными берегами, и только в одном месте из этого кирпично-бурого массива словно высовывался длинный язык галечной косы. Камни казались монолитными только издали. При приближении в них открывались многочисленные дыры и щели всевозможных размеров, кишевшие членистоногими. Из центра горного массива на высоту в милю вздымалась мощная серая колонна, диаметром в полкилометра. Колонну венчал гигантский полукруглый купол.
Вне всяких сомнений, колонна была искусственного происхождения. Этот очевидный факт сразу бросался в глаза. Правильные, симметричной формы отверстия и продольные линии, сходившиеся и расходившиеся в определенной последовательности, не могли быть порождением хаотичной природы. Желоба тянулись по всей поверхности колонны. Венчавший ее мощный купол вблизи утратил округлые черты и стал более походить на трапецию. В отличие от колонны, купол казался монолитным и гладким, и слабо поблескивал при дневном свете как кусок мрамора. Еще выше, над всей этой структурой что-то происходило с воздухом. Казалось, что от купола поднимается то ли теплый поток воздуха, то ли пар, то ли клубы дыма, но не вьющимися линиями, а ровной вертикальной полосой.
Сейчас Сол не мог наблюдать их, потому что был прикован к рогатине из стальных балок, врытой глубоко в гальку.
Вокруг клубилась тишина. Всеобщее безмолвие слегка разбавляли ленивые шлепки медленных волн зыби, толкавшихся о берег.
Разум Сола бодрствовал. Сейчас он решал сложнейшую задачу — пытался подсчитать количество камешков, устилавших берег вокруг рогатины.
Это отвлекало от головной боли, особенно мучительной в последние дни.
Пуля ввинчивалась в мозг, плавила его, как раскаленный снаряд.
От невыносимой боли постоянно двоилось в глазах.
Хотелось кричать. Громко.
Сол не мог. Все что ему оставалось — считать камешки. К тому моменту, как их число добралось до двадцати тысяч, уши Сола уловили отдаленный рокот. Когда подсчеты приблизились к двадцати пяти тысячам, рокот стал громче, и можно было разглядеть его источник — пятнышко на горизонте.
Подсчеты кончились на числе в тридцать две тысячи восемьсот сорок пять. По достижении этого числа, Сол прекратил работу и взглянул на конец косы.
У берега стоял корабль, и люди с криками и ругательствами спрыгивали на землю. Вдруг Сол впервые заметил одну деталь. Остров окружала гряда небольших скал правильной пулеобразной формы, отстоявших друг от друга на равном расстоянии примерно в три-четыре сотни метров. Пока одни члены экипажа продолжали возиться возле корабля, другие направились по косе к основанию острова.
Сол знал, кто они.
Когда отряд приблизился и остановился возле рогатины, человек, возглавлявший его, несколько минут рассматривал Сола. Наконец он подошел настолько близко, что вынужден был задрать голову.
— Ты изменился, Гримм, — сказал Сол.
Бровь лсана слегка изогнулась.
— А где Китчам? Выбросил его по дороге?
— Он еще мне нужен, — сказал Гримм.
Он выглядел очень спокойным и сосредоточенным, и встреча с Солом, казалось, нисколько его не удивила. Сол предполагал, что так и будет. А вот остальные мятежные матросы и акифы изумленно пялились на него, не решаясь заговорить. Сол пробежался глазами по их лицам. С людьми что-то произошло, неуловимое изменение в глазах, словно они все разом постарели лет на десять. Или узнали что-то такое, отчего у человека сразу пропадает всякий интерес к жизни. Да. Они выглядели приговоренными к некому неизвестному наказанию, суровому и неотвратимому.
— Ага, — кивнул Сол. — Значит, все сошлось. Здоровяком дирижировал ты.