— А ваш дом, — офицер обвел ладонью пространство вокруг. — Замечательное жилище. Сразу видно, что эти стены знают мудрого и рачительного хозяина. Вышколенные слуги, чистота и умеренная роскошь, приятная обстановка, все удобно и со вкусом. Такой дом хотел бы иметь каждый.
— Спасибо, — сказал Супар, но офицер будто не услышал таившегося в этом слове намека.
— Эти яства и питье выше всяких похвал… и даже воздух здесь какой-то особенный. Похожий на горный, свежий и какой-то пьянящий. Сладкий.
— Вы преувеличиваете, — сказал Супар.
— Вовсе нет, — офицер вдруг принял развязную, небрежную позу, закинув ногу на ногу. — Наоборот. Я еще довольно умеренно охарактеризовал все, что вижу здесь. Я сказал лишь правду, а правду следует говорить, ведь вы сами придерживаетесь того же принципа, уважаемый господин нобиль?
— Все верно.
— Вот видите. Так что, если бы ваша жена и дочка были мерзкими уродинами, а дом был грязен, слуги неучтивы и ленивы, еда и питье гадкими на вкус, а сами вы последним мерзавцем, я бы прямо сказал об этом, не считаясь с правилами приличия.
Двое маджикунов усмехнулись, поглядывая на своего начальника.
— Но это не так, — пожал плечами офицер. — По крайней мере, не все.
И тут он сделал нечто вопиющее. Он вытер грязные руки о скатерть. Потом допил последние глотки вина, прополоскал ими рот и сплюнул на пол. Над столом повисло молчание. Какое-то время Супар молча разглядывал офицера, словно выискивая на его лице некие ответы на свои молчаливые вопросы. Затем он слегка улыбнулся и сказал:
— Думаю, мы можем обсудить причину вашего визита.
— О да, — согласился офицер. — Именно этим мы сейчас и займемся.
— Вена, Солари, — сказал отец, не глядя н домашних. — Оставьте нас.
Мать уже стояла, а Солари только поднялась, когда офицер возразил:
— Господин нобиль, вашим крошкам можно остаться. Я настаиваю. Им будет полезно поучаствовать в нашей беседе.
Супар обратился к жене:
— Чего ты ждешь? Уходите.
Вена шагнула было от стола, но офицер резко рявкнул:
— Стоять!
Прошло несколько долгих молчаливых секунд, и он добавил:
— Прошу прощения за резкость.
В этот момент двери с обеих концов столовой приоткрылись, и в комнату вошло еще четверо маджикунов. Откуда они взялись, было непонятно.
— Фалудж! — позвал Супар.
Из-за спин гвардейцев выступил начальник стражи. На его бледном лице мерцал страх.
— Что происходит? — спросил Супар с поразительным самообладанием. Таким голосом он мог бы поинтересоваться, который сейчас час.
Фалудж открыл было рот, но офицер перебил его:
— Я скажу вам, что происходит, господин нобиль. Происходит восстановление справедливости. Я не зря говорил о том, что вы живете хорошо, слишком хорошо. Вы живете, господин Супар, непростительно хорошо.
— Кто это? — голос отца впервые дрогнул. — Фалудж, говори!
— Это мои ребята. Твой Фалудж нам помог, — офицер развязно закинул ноги на стол, прямо на тарелки с едой. За дверьми столовой послышались крики и звуки борьбы. Следом — грохот разбитой посуды и падающей мебели. Солари стало страшно, она потянулась к матери.
— Что все это значит?
— Все просто. Вы преступник.
— Ч-что?
— Да. Вы мятежник и предатель.
— Это ошибка, — прогремел Супар, — вы совершаете большую…
Офицер впервые перебил Супара:
— Никакой ошибки нет! Свил себе гнездышко и решил обеспечить будущее? Не выйдет.
— Мама… — Солари прижалась к матери, но маджикуны быстро растащили их.
— Нет! Нет! — вскричала Вена.
— Заткнитесь, шлюхи! — заорал на них офицер.
— Да как ты смеешь… — отец горой вырос над столом. — Шакал… Явился в мой дом и смеешь оскорблять меня и мою семью?
К Супару мгновенно подскочили четверо маджикунов и скрутили его, но дорого заплатив за это переломанными носами и пальцами. Когда отца приложили лицом к столу, пачкая в объедках, офицер с удовольствием потянулся, встал и сказал:
— У меня есть власть привести приговор высокого суда в исполнение прямо сейчас, без следствия и прочих долгих процедур.
— Ты горько пожалеешь об этом, червь! — ревел Супар.
Дом гудел от криков и грохота. Стало понятно, что особняк громят и грабят.
— Господин нобиль видимо еще не понял всю серьезность своего положения, — промурлыкал офицер. — Господин нобиль еще думает, что имеет здесь власть.
Супар зарычал и попытался освободиться, но его еще сильнее вдавили в стол. Вместо страха Солари охватил настоящий ужас. Она тихонько скулила, слишком испуганная, чтобы зарыдать в полную силу. Маджикун грубо мял в своих лапах Вену.