Больше из своей травмированной головы Сол не смог ничего извлечь. Сознание незаметно сползло в сон.
Сколько прошло времени, Сол не знал. Он просыпался, пил, глотал протеиновую кашу и снова проваливался в сон. Время от времени в каюте появлялись Демискур, Улф, Раббал и другие офицеры, но их лица слилсь в сплошное месиво некоего существа без особых черт, и это существо разевало яму рта и издавало непонятные звуки: «ав др пр грвстм прсдл вро тдл».
Однажды Сол открыл глаза.
Сознание было кристально чистым. Подушка и простыни насквозь промокли от пота. Сол сел на койке. Оглядел каюту. Заваленная хламом, грязная, тесная как лачуга нищего. Орманда почему-то не было. Откуда-то доносился равномерный гул двигателя — не такого мощного как на «Пиявке», его голос был хрипловатый, прерывистый, словно пораженный застарелым недугом. Но кажется, еще исправный. По крайней мере, корабль плыл.
Сол посмотрел на мокрые повязки и стал сматывать их. Сначала с руки, потом с ноги. Под ними открылись участки, покрывшиеся твердой, коричневатой коркой, вокруг которой ширились желто-зеленые разводы заживающей ткани. Сол с облегчением отбросил мокрую повязку. Освободившись от всех бинтов, он умылся сухой губкой и вышел из каюты.
Корабль был гораздо меньше «Пиявки» и нес на себе печать времени — устаревшие механизмы потемнели, покрылись местами ржавчиной и окалиной. Все казалось изношенным до предела. Сол прошел по маршевому коридору и поднялся на вторую палубу — она наполовину был открыта и представляла собой широкую ровную площадку шагов двадцати в поперечнике. В глаза ударил горчично-желтый свет. Сол вышел под лучи солнца и увидел весь экипаж корабля, прильнувший к перилам по обеим бортам. Все молчали. Когда Сол привык к свету и смог разглядеть мир вокруг, он понял причину молчания.
Зыбь словно взорвалась.
Местами поверхность океана вспучивалась гигантскими пузырями, каждый размером с плавучий город. Пузыри медленно надувались и спадали, постепенно превращаюсь в свою противоположность — глубокие впадины, куда падали бесконечные потоки зыбучего вещества.
Цвет океана тоже изменился. Вместо привычного серовато-желтого, зыбь стала пестрой мешаниной всех существующих цветов и оттенков. Красные, зеленые, синие и желтые полосы перемешивались между собой, закручивались в спирали, сжимались, вытягивались, появлялись на поверхности и исчезали.
Но даже не это оказалось самым удивительным.
На поверхности океана под бледным испещренным нитями облаков небом формировались странные образования. Сол присмотрелся к ближайшему — он находился на расстоянии примерно в милю. Поначалу это был пузырь, такой же, как и остальные. Затем, надувшись до максимума, он на мгновение замер и ощетинился тысячами отростков, каждый размером с приличную опору для солнечных панелей. Отростки упруго заколыхались, переливаясь всеми цветами радуги, а затем втянулись в пузырь, который на глазах вытянулся и обрел форму цилиндра. Вершина цилиндра стала утончаться, сама фигура словно устремилась в небо. От пузыря не осталось ни следа — на его месте гибко покачивался очень длинный конус, вершина которого, бесконечно утончаясь, все щупала и щупала небо, словно пытаясь дотянуться до него. Вдруг на конце конуса что-то блеснуло и словно над ним раскрылся зонтик из полупрозрачного искристого материала. Ближайшие нитки облаков как будто прицепились к зонтику и закружились вокруг него в ленивом хороводе. Сол глянул дальше и в стороны. По всему горизонту формировались похожие фигуры, напоминавшие будто бы диковинные растения, вырастающие прямо из океанских глубин.
— Вода Пророка… — шептала кто-то рядом голосом Демискура.
Океан стал проваливаться в себя. Некоторые впадины углубились настолько, что превратились в бездонные колодцы, блуждающие по поверхности зыби и пересекающиеся между собой, отчего зыбь стала напоминать кусок ожившего дырчатого сыра. Сол с замершим сердцем видел, как их суденышко ползет по краю одного такого колодца, рискуя свалиться в него в любой момент.