«Дословно она, что ли, лекцию заучила?» — с досадой подумал Хирано, разглядывая ее аккуратное розовое ухо, похожее на внутренности причудливого коралла. Ему нестерпимо хотелось оказаться поближе к Лине, положить ладонь на упругое плечо, уткнуться носом в ее густые каштановые волосы. И просто постоять так, забыв обо всем. Но Лина, кажется, его не замечала — вся ушла в рассказ.
— Десятки миллионов человек разорились, поверив рекламе. И сотни миллионов погубили свое здоровье, питаясь тем, чем советовала питаться реклама, или используя рекламируемые лекарства. Фактически, реклама стала мифологией двадцать первого века. А для некоторых — и религией.
— Церковники мало платят, — сказал Сато, задыхаясь от быстрой ходьбы, — И у них пожизненный инфиз-контракт. Пусть других дураков ищут…
— Религии потеряли свою нишу — постоянная научно-техническая революция избавила богов от их могущества, объяснив все процессы, которые происходят в атомах и клетках. Боги больше ничего не могли обещать, ни вечной жизни, ни счастья, ни справедливости. А реклама могла. Она постоянно обещала, а людям свойственно тянуться к тому, кто обещает, пусть даже раз за разом оказывается, что обещания эти пусты и никчемны. Когда-то люди верили в Иисуса, Магомета и этого… Хаббарда. Потом они стали верить в то, что пирожные «Тикко» содержат лишь двенадцать калорий, а йогурт «Ниссимо» полезен для микрофлоры желудка. Понимаете? Реклама заставила их поверить в это, а вера — понятие, которое нельзя выразить в числовых показателях, оттого любая вера категорична по своей сути и одинакова. Раньше люди верили в жизнь после смерти, потом они стали верить в надежную автомобильную страховку. Вот в чем дело.
— Мрак, — кивнул Хирано, хоть ничего и не понял. Ему просто хотелось подольше идти рядом с Линой, ощущая близость ее теплого плеча, и подольше слушать этот убаюкивающий голос, скользящий в воздухе невесомой летней паутинкой. «Паттерсон и сыновья», траурным черно-золотым браслетом висящие у него на запястье, показывали, что прошел уже час. Не иначе, опять вперед убежали…
— А потом был большой рекламный кризис, когда многие люди сошли с ума или погибли. Полное перенасыщение вплоть до утраты связи с реальностью. И стало понятно, что дальше так продолжаться не может. Экстренным декретом Объединенной Евразии реклама была запрещена. Полностью, в любом ее проявлении. Любые уличные листовки, телевизионные ролики, интернет-баннеры, газетные объявления, рекламные каталоги и прочее. Никакой больше рекламы. Никто не имеет права вторгаться в информационную среду общества для личной выгоды. Все рекламные агентства закрылись.
— И появился инфиз, — сказал Сато, страшно гордый собой, — Правда, Лин?
— Да. Инфиз — информационное извещение. Реклама оказалась под запретом, но нельзя же запретить людям обмениваться личной информацией — это противоречит основным человеческим правам и свободам. Инфиз быстро стал популярен. В нем нет лживых актеров, нанимаемых рекламными агентствами, чтобы обманывать простых людей, он не отбирает себе газетные полосы и часы телевещания. Он есть, но он стал частью информационного фона, не пытаясь более подмять его под себя.
— Ты говоришь точь-в-точь как Худая Корова, — заметил Кириак.
— Это и есть ее лекция, почти дословно. У меня хорошая память…
— Один старшеклассник из Нью-Дели заключил инфиз-контракт с кондитерской фабрикой «Свит Найтс», — затараторил Сато, дождавшись паузы, — И он обязан был съедать по двадцать шоколадных пирожных в день…
— Старая сказка, — оборвал его Хирано, — Через неделю он их видеть не мог, а потом просто не смог в себя впихнуть — и кондитерская фабрика отобрала у него дом за неустойку. Только это было в Вене.
— Кстати, перекусить было бы неплохо, — сказал Кириак.
— Можно купить крекеры «Конго», — ответил ему Хирано безразличным тоном, — Конечно, это не лучшее, что я ел, но они довольно питательны и, кроме того, в них есть кусочки жареного лука.
Кириак украдкой показал ему большой палец, мол, неплохо синфизил. Хирано подмигнул в ответ.
Если хочешь зарабатывать в старших классах хотя бы десять скудо в день, надо внимательно относиться к своим инфиз-контрактам. Хирано всегда был внимателен и сосредоточен. Может, поэтому Лина и согласилась на его предложение погулять в парке. Он должен был четырежды в день упоминать про крекеры «Конго» и трижды — про дезодорант «Южное море». Где-то, может, на другом конце планеты, невидимые люди слушают его голос и оценивают, насколько проникновенно и искренне он говорит. Где-то щелкают невидимые счеты, начисляющие ему скудо. Семь инфиз-объявлений в день — мелочевка, но совсем неплохо для того, кто начал неполный год назад. У взрослых ставка куда выше. Иногда бывает под сотню инфизов. А какие-нибудь богачи могут в день пускать до полутысячи инфизов. Тут не просто личные качества нужны, а настоящий талант. Ведь каждый инфиз должен быть не просто брошен, небрежно, как камень в лужу, а аккуратнейшим образом вплетен в нить беседы, он должен стать частью того самого информационного фона, о котором говорила Лина.