Клаудия пила чай, Вонн – водку со льдом. Он пришел с коричневой сумкой, которую, как всегда, положил на диван. В сумке лежали двадцать пять стянутых резинкой пачек 100-долларовых купюр, по 10 тысяч в каждой. Ежемесячная «пенка» составляла полмиллиона, и они, насколько она знала, делили ее поровну. Клаудия годами гадала, сколько Вонн на самом деле забирает у индейцев, но поскольку грязную работу делал он, дальше гадания дело не шло. Со временем она удовлетворилась своей долей. Поче– му нет?
Клаудия была избавлена от подробностей. Как именно откладывалась наличность? Как удавалось уводить ее из отчетности, как утаивалась их «пенка»? Кто именно в глубинах казино забирал добычу и оставлял ее для Вонна? Куда он за ней ездил? От кого получал? Сколько людей приходилось ради этого подкупать? Ничего этого Клаудия не знала. Как и того, как он поступал со своей долей наличности, – все это никогда не обсуждалось.
Она ничего не знала – и не желала знать – о его банде. Она имела дело только с Вонном Дьюбозом и иногда с Хэнком, его верным помощником. Вонн нашел ее восемнадцать лет назад, когда Клаудия скучала в маленьком городе, пытаясь заработать на достойную жизнь адвокатской практикой и планируя месть бывшему мужу. У Вонна созрел великий план массовой застройки, горючее для которого должно было качать казино на индейской земле, но на его пути стоял старый судья. Избавившись от судьи и еще от парочки обструкционистов, Вонн мог бы пустить в ход бульдозеры. Он предложил профинансировать ее кампанию и сделать все необходимое для ее избрания.
Ему было под семьдесят, но нельзя было дать больше шестидесяти. Всегда загорелый, в цветастых рубашках для гольфа, он сошел бы за состоятельного пенсионера, наслаждающегося хорошей жизнью под солнцем Флориды. Дважды разведен, давно живет один. Когда Клаудия стала судьей, Вонн начал за ней ухаживать, но она не проявила к этому интереса. Он был старше ее на пятнадцать лет – не так уж сильно, но искра не высеклась, ничего не поделаешь. Тогда, в 39 лет, Клаудия постепенно привыкала к тому, что предпочитает мужчинам женщин. И потом, если уж честно, она находила его скучным. Необразованный, интересуется только рыбалкой, гольфом, строительством очередного «стрип-молла» или поля для гольфа; главное, ее всегда отпугивала темная сторона его натуры.
Ходившие годами слухи, все новые всплывавшие подробности, апелляционные суды порождали все больше вопросов. Клаудия начала сомневаться, что Джуниор Мейс действительно убил свою жену и Сона Разко. До и во время суда она была убеждена в его виновности и хотела добиться правильного вердикта от присяжных, своих недавних избирателей. Но со временем и с накоплением опыта у нее крепли сомнения. Что ж, ее работа судьи первой инстанции давно была сделана, и теперь она мало чем могла помочь восстановлению справедливости. Да и чего ради? Сон и Джуниор провалились в небытие. Появилось казино. На жизнь она не жаловалась.
Но если Джуниор не убийца, то пули в голову Сону Разко и Эйлин Мейс всадил кто-то из банды Вонна, а потом кто-то организовал исчезновение двух тюремных доносчиков, обеспечивших Джуниору обвинительный приговор. Как ни изображала Клаудия напускную храбрость, она до смерти боялась Дьюбоза и его головорезов. Всего один раз десять лет назад им пришлось друг на друга орать, и тогда она его убедила, что если с ней что-то случится, Вонн будет немедленно разоблачен.
За годы у них сложились цивилизованные отношения взаимного недоверия, в которых каждый играл четко прописанную роль. В ее власти было издать по любой притянутой за уши причине судебное постановление о закрытии казино, и все доказывало, что Клаудия не побоится это сделать. На Вонне лежала вся грязная работа, это он держал в узде таппаколов. Они месяц за месяцем гарантировали друг другу процветание и обогащение. Оставалось удивляться – или убеждаться, какая может родиться сердечность и как можно махнуть рукой на подозрения по единственной причине – больших поступлений наличности.
Они сидели во внутреннем дворике, наслаждались тенью и прохладой, тянули напитки и поглядывали на пустую лужайку для гольфа, погруженные в мысли о своих удачных деловых схемах и невероятном богатстве.