Он просыпался, думая о камнях, что ждали его на площади, окруженной белыми многоэтажными корпусами. Больше десятка глыб, неровных и ноздреватых, каждую выбрал сам. Лежат изогнутой змеей, от средних к великанским и дальше, все меньше и меньше. Смыкаются краями. Это будет дракон, морской, сделанный грубо и точно, от камня к камню. От кончика хвоста, к мощной спине, и лежащей шее, увенчанной головой с внимательными глазами. А вокруг, почти взбираясь на спину и лапы, пусть растут травы и цветы. Будто он вынырнул, вылез на берег и лег, уложив старую морду на сочные травы. Лежит, смотрит.
Думать дракона было прекрасно. Коты и овечки это хорошо, и Горчику нравилось, как те отражаются в глазах женщин и их детей. Но дракон, он такой огромный. Такой — с размахом. Наконец, пришло твое время, Сережа Бибиси, сделать что-то большое. Потому и директор нашел тебя сам, вызвал, деловито крича в трубку.
Он сел, откидывая простыню. По коридору прошлепали быстрые шаги, кто-то постукал в дверь.
— Сергей Иваныч, — пропел женский голос, — белье меняю, вам надо ли?
— Спасибо, — он помедлил, но так и не вспомнил имя, чертыхнулся про себя, — спасибо, так третий день всего, успеется.
Шаги унеслись навстречу смеху и выкрикам.
В маленьком санузле он умылся, привычно невнимательно глядя на худое смуглое лицо под светлыми волосами. Потер щеку и решил — бриться завтра, обойдемся. Сегодня нужно думать дракона уже вплотную.
Влез в истрепанные рабочие шорты, надел рубашку с карманами, в один застегнул мобильник.
Выходя, закрыл маленький номер, в котором — кровать, широкий подоконник, столик с табуреткой, и вешалка. Идя по блестящему коридору, решил, сперва нужно поехать, к Гордею, в Мысовое. Встретиться с Ингой, той, что на скале. И сказать ей, через пару месяцев совершится дракон, первая серьезная, совсем настоящая большая работа мастера Сергея Бибиси. И это — последняя отсрочка, сделает и найдет ее, настоящую Ингу, свою сердечную цацу.
А там, пусть уже будет, как будет.
15
Небольшая долина меж двух огромных обрывов была перламутрово-серой от зарослей дикого лоха, уютной, совершенно прекрасной и неимоверно замусоренной. Когда-то в нее спускалась грунтовая дорога, отходя от той, что петляла по верхней степи. Но оползень дорогу съел, смял наезженные машинами колеи, и теперь вниз спускались несколько тропинок, мелькали среди черных кривых стволов, ныряли в густые заросли дикого боярышника и исчезали в светлом песке, укрытом россыпями белых и розовых ракушек. Оползень уничтожил не только дорогу. Лет двадцать назад какой-то предприниматель выстроил на краю долинки, у пологого травяного склона десяток кокетливых домиков-близнецов, опоясанных легкими верандами. Теперь они, как детские разбросанные игрушки, стояли, покосившись, растеряв перильца и торча кривыми бетонными углами.
Больше в долинке никто ничего не строил, но любителям дикого отдыха она нравилась, песок на пляже был хороший, крупный и ровный, дно под зеленоватой водой гладкое, а по краям, у обрывов, лежали подводные камни, заросшие черными мидиями.
Потому наверху все лето толпились десяток-полтора машин, а внизу цветными пятнами сверкали палатки, полоскались над ними самодельные флаги. К середине августа дикари уезжали, оставляя в долинке горы мусора, с тучами черных мух, целомудренно-нелепые сортирные будки из натянутого на деревянный каркас полиэтилена, да горы пустых ракушек вокруг каменных очагов на песке.
Сейчас наверху стояло Димкино небольшое войско. Старые машины, которые уехавшие из Крыма мальчишки покупали тут, мотаться летом по морским побережьям, запыленные по глянцу мотороллеры, положенные на траву велосипеды. И народ — человек тридцать парней и девчонок в шортах, велосипедках, старых военных штанах, в разномастных футболках и майках. Стояли, разглядывая кудрявую переливчатую под ветерком сизую зелень и светлый просторный полукруг песка.
— Здесь будет город водружен! — величаво сказал Димка, обводя пейзаж тонкой рукой, — Оум, как там, по-правильному?
— Положён? — предположил Олега, дожевывая бублик и запивая его водой из бутылки, — нет, заложен. Кажется.
— Короче, тут встанем. Гляди, рай какой.
— Фу, мусору там, — сказала девочка Васечки, вся изрисованная такими же, как на нем цветными драконами.