Теперь он уедет. А семнадцать исполнится ей только в самом конце июля следующего года! Ну, какая же она дура, дура, поклялась и вот теперь все упустила!
Нынешней ночью он снова ей снился.
Она повернулась на бок и поджала колени к животу. Обхватила их руками. Теперь ей казалось — голая, потому что не видно, что за спиной, потому что лежит, а не сидит или стоит, и ведь не пляж и не солнце. Ночь, темнота, она лежит посреди мира, чутко слыша, там за ее спиной — он. И сейчас бережно тронет плечо, разворачивая лицом вверх, и вместо звезд будут его широкие плечи и очертания темных вьющихся волос.
Потому, когда плечо тронула рука, Инга послушно и медленно повернулась, глядя внутрь себя дремлющими глазами. Открыла губы, поставляя их поцелую.
3
Под лопатками мягко подавалась упругая травка, издалека бумкала музыка, пища и вскрикивая. Проревел катер, выходя на вираж.
А на темном и неожиданно тихом склоне к еле видному лицу склонялась мужская голова. Вот кашлянул неловко и взял за плечи, ласково прижимая к траве.
Инга открыла глаза, с трудом поднимая потяжелевшие веки. Сердце бумкало так же сильно, как дальняя музыка. И ахнув, забилась, выкручиваясь из чужих рук.
— Нет, нет, что вы, не нужно так, — забормотал голос, стараясь быть убедительным, — ну что вы, я так, я подумал…
Силуэт откачнулся. Что-то булькнуло, звякнуло стекло. Инга, опираясь руками, дернулась, отползая к черным кустам, напружинила ноги — вскочить. Еле различимый в рассеянном зыбком свете силуэт отвернувшись, хлопал рукой вокруг себя.
— Да где же… А, вот. И не разлил! — засмеялся тихо, срываясь в хихиканье. И блеснув стеклом в руке, снова обратился к ней, выставляя белеющую пустую ладонь:
— Я просто. Я познакомиться хотел. Простите. Вы шли и шли, я смотрю, такая вот идет. И я пошел. Потому что один, а знаете, как оно печально. Один когда. Вы не бойтесь. Я тут. Я вот, — он отполз подальше, почти на самую тропу, сел там, опираясь на руку и закрывая черной фигурой слабый свет на дальней воде.
Инга незаметно выдохнула. И горячо покраснела, вспоминая — вот дура, лежала и уже рот открыла, целоваться. А он хоть и пьяненький, но похоже, не опасный.
— Какая?
— Что? — силуэт подался вперед, с готовностью ловя внезапный вопрос.
— Вы сказали, смотрю, она такая. Я. Какая такая?
— А… — мужчина завозился, перехватил удобнее снова блеснувшую бутылку, сел прямо, помавая в ночном воздухе неверной рукой.
— Ну… такая вот. Вся. Та-кая в-воз-душная. К поцелуям зо… зовущая…
Икнул и сокрушенно добавил:
— Из-вините.
Инге стало нервно смешно. Кровь толкалась в живот и в руки, то горяча, то холодя кончики пальцев, тело казалось вставшим на дыбы чужим и опасным зверем. Вдруг мелькнула мысль, о матери и Виве, остро, мгновенным пониманием, вот они, их шестнадцать. А сейчас — ее.
Она прогнала дрожь и постаралась сосредоточиться на словах собеседника.
— Это вы меня путаете. С кем-то другим. Воздушная, ага. Сказанули.
— Да? — послушно удивился мужчина и согласился, — ну, да, наверное. Но все равно. Вы тут одна. И я — один! — голос его задрожал, купаясь в жалости к себе, одинокому, — д-думал, скрасим, скрашу, то есть. Или ты, ну вы, скрасите.
Еблавочки, подумала Инга. Петр, стриженая блондинка, мини, еблавочки. Черт и черт, лучше бы она сидела дома, слушала Саныча, варила суп. Тоже мне, романтику поперлась искать, на глаза попадаться. Набережная, вечер. Идиотка, корова в облезлых шортах.
— Ну, так как? — с надеждой спросил невидимка и потряс булькающую бутылку.
Инга оглядела пропадающий в темноте склон, нащупала рукой шлепки, подтащила их на всякий случай поближе, если вдруг бежать вниз. Ответила:
— Я б скрасила. Но вы же ко мне полезете? А я несовершеннолетняя. Можете сесть.
— А я и сижу же? — удивился мужчина, умолк и, осознавая, сказал почти трезвым голосом, — а… а-а-а… ну…
Инга ждала. Силуэт поворочался, вглядываясь в яркий пласт набережной, светя распахнутым воротом светлой рубашки. И махнул блеснувшей в руке бутылкой.
— А, — сказал с интонациями «гори оно все», — я тогда… просто выпью тут, с вами. Если не против. Вы. А то совсем тоска.
— Я тоже выпью, — решительно согласилась Инга. Устроилась удобнее, обхватывая руками колени.
Мужчина подумал и кивнул, протягивая бутылку.