- Итак, Инг Рю, надеюсь это твое настоящее имя? – я согласно кивнул. – Возраст четырнадцать лет и семь месяцев. Интеллект сто двадцать две единицы, неплохо, очень даже неплохо. Память сорок восемь, просто замечательно. Коэффициент обучаемости… шесть, ну, могло бы быть и лучше, но тоже совсем неплохо, для пятнадцати-то неполных лет. А вот с физикой все не так хорошо, но это мы, я думаю, поправим, полноценное питание, регулярные занятия, физическая нагрузка и через годик сам себя не узнаешь. А теперь расскажи-ка мне о себе. Сколько ты прожил на улице? Чем питался, чем занимался? Кто твои родители и где они?
- Кто мои родители, я не знаю, точнее, не помню. Я вообще почти ничего не помню, что было больше трех лет назад. Разве что… у мамы были голубые глаза и теплые руки, а у отца усы, он так смешно меня им щекотал. В памяти осталось только как я очнулся в городской канализации, все тело болело, одежды не было, если не считать какой-то тряпки с завязками на спине. Как жил? Да как и все, поел – хорошо, не поел, значит ходишь голодным. Избили и забрали что у тебя есть, радуйся, что не убили и в следующий раз смотри внимательней по сторонам. – я сделал вид, что мне крайне неприятна эта тема и я очень не хочу этого разговора.
- Ладно, оставим эту тему. Ты мне вот что скажи, убегать будешь? Может быть тебе кажется, что там, - завуч выделила последнее слово, - жизнь лучше?
- Я похож на идиота? Если от меня не станут требовать чего-то… э-э-э…неправильного, то зачем мне убегать. Кормят, одевают, в тепле и сухости, что еще надо для счастья? Но, если будет что-то… этакое, то я сначала убью, а потом сбегу. – похоже, что мои слова вогнали женщину в ступор.
- Убьешь?!
- Убью. – спокойно ответил я. – Издеваться и глумиться над собой я никому не позволю.
- А сможешь, убить-то? – раздался из-за спины хриплый голоси подвывание протеза.
- Смогу. Сил не хватит, буду зубами глотки грызть.
- Ладно, иди, Инг. Там, в приемной, тебя ждет Мила, она староста вашего потока, она покажет тебе твою комнату и познакомит с соседями. У нее же возьмешь и расписание занятий. – сказала завуч, взяв себя в руки.
Как только за мальчишкой закрылась дверь, завуч повернулась к калечному преподавателю.
- Что скажешь, Свен? Похоже, что мы заполучили себе большую головную боль.
- Нет, Ирка, парень, конечно, не прост и что-то скрывает, но проблем он доставлять не будет, если его не трогать.
- Ты думаешь, что это была бравада?
- Нет, парень убивал и не задумываясь сделает это снова…
- Но как же, он ведь еще ребенок!
- Под городом взрослеют рано, очень рано. Давно уже пора почистить эту клоаку, но у муниципалитета, как всегда, на это нет денег. Ты думаешь, что он там такой один? В старых канализационных туннелях, таких как он тысячи. Злых, готовых на все. Этот еще не самый худший экземпляр и сохранил человечность, а есть такие, что и человечиной не брезгуют и убить способны просто так, из скуки.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю. Ты думаешь я родился капитаном космодесанта? Так вот, я почти десять лет прожил в местах, мало чем отличающихся от гершемской канализации, пока не попал под полицейскую облаву и не оказался в кадетском училище и я там был такой не один. Ладно, за парнем я пригляжу, не беспокойся.
- Ага, не беспокойся! Да я не за него беспокоюсь, а за остальных наших подопечных.
- Ну, особо ретивых я предупрежу, что бы не лезли к парню… если жить хотят.
- Свен, а как ты думаешь, что с ним случилось, как он оказался в канализации?
- Да тут и думать не о чем, тряпка с завязками на спине – больничная пижама. Скорее всего он жертва похищения и последующих опытов. Выкинули за ненадобностью, думали не выживет, а он выжил и теперь попал к нам. Ладно, Ирка, пойду я, а за парня не беспокойся, все будет в порядке.
А я в это время шел в компании с миловидной, но чуть полноватой девушкой, слушал ее милую болтовню, десятки вопросов, обрушившихся на меня словно водопад и чувствовал, как внутри меня постепенно распрямляется пружина, сжимающаяся многие годы. Было странное чувство, как будто все что было несколько десятилетий, это не более чем сон, странный, временами страшный, временами приятный и я на самом деле чувствовал себя на пятнадцать лет и от этого мне становилось так хорошо, что хотелось прыгать и орать от радости.