– До военчасти добрались. Люди шугнулись.
Даниил мог себе позволить говорить, веселиться и блаженствовать от силы и радости тела, готового к войне, питающегося сладостью энергии её буйства. В миг, когда оказалась возможность зависнуть, не тратя дыхания, Алиса повернулась к товарищу:
– Ты сегодня пил?
Даниил приостановился, завис на одной руке, теша тело приятным потягиванием:
– Ага, – и сощурился.
Алиса отвернулась и вжалась лбом в холодный камень. Объяснять бесполезно. То, что так нельзя. То, что именно так и появляется боль внутри. То, что так не живут. Или это – не жизнь.
Выдохнув через зубы, она рванула выше, сходу форсируя несколько метров до вершины.
Рядом монастырь показался не таким сверкающе-красивым, как издалека. Серые мрачные стены, залитая светом территория вокруг – тюрьма. И мелькающие где-то на стенах, за стенами тени, полнокровные, сильные, живые…
По ноздрям ударил запах горячего оружия, пота и готовности. Тут не было страха. Только знакомое чувство заряженности перед схваткой.
Алиса почувствовала, как и её сердце разгоняется от желания лететь, бежать, хватать и рвать. Пить… И, останавливая темп, сама себе почти беззвучно прошептала:
– Инициатор… Найти и освободить… Во имя Отца и Сына и…
– Хорош канителиться, – прошипел-просвистел по-змеиному Даниил, выныривая из темноты. Он уже был другим. Тяжёлая фигура, переполненная мощью, искажённые черты лица, обременённого наросшей мускулатурой и исковерканные полной трансформацией руки. Он нетерпеливо вдохнул воздух и махнул рукой: – Пошли!
– И святого духа, – стиснув зубы, твёрдо закончила Алиса. И неторопливо двинулась следом.
Она оставалась тонкой, гибкой и быстрой, словно выточенной из можжевельника. Оставалась человеком, не торопясь трансформироваться.
Навстречу уже бежали люди. В тяжёлых рясах, вьющихся меж ног лохмотьями ветра. С автоматами наперевес, нервно сжатыми в руках. С глазами холодными и спокойными, привитых йахасом на безмолвное несение смерти. Храмовники.
Даниил зарычал, вскидывая руки, и понёсся вперёд с силой спущенной пружины.
Автоматы заколотило судорогой в уверенных руках, повело по воздуху, рассеивая над землей веер серебристых шариков.
Алиса упала сразу, сливаясь с землей, закрутилась вдоль земли, уходя из сектора, а вот Даниил рыкнул и рванул дальше, вперёд, напролом, рассчитывая прорвать ряды. Но не удалось. Он взвыл, когда первые пули выбили фонтанчики крови из его груди. Забесновался, бросаясь из стороны в сторону большим комком скрученных мускул и желанием добраться до стрелков. А те холоднокровно опустились на колено и продолжили стрелять уже прицельно, одиночными, гвоздя в тёмный мечущийся силуэт.
Внезапный выстрелы с замка и из леса раскроили черепа пары храмовников. Остальные залегли, но стрельбу продолжили. Отстрел продолжался. Йахов. Хранителей.
Алиса поднялась. Наступало время Инициатора.
Она перемахнула десяток метров в пару стелящихся прыжков, помогая себе руками. Кинулась сверху вниз, до конца трансформируясь уже в полёте. Клубок сплетений напряжённых мышц рухнул на воина. Храмовник развернулся и выстрелил. Пуля вгрызлась, протыкая дыру в напряжённой руке, и ушла в небо… А йахаса ударила коротко лапай, мозжа голову человека.
Выстрелы застрочили со всех сторон. Уже мало кто обращал внимание на замедлившегося где-то позади Даниила. Целились, искали.
Но Алисы над мертвецом уже не было.
В прыжке – на следующего. Не добив – в сторону, на другого.
Загородилась третьим и отбросила, когда от металла вмиг его тело затяжелело.
Труп в одно сторону, сама – в другую, на храмовника, меняющего магазин. Ударила снизу в подбородок – сломала шею. На следующего… на другого…
Губы сушило жаждой. Глаза набухали и высохли, став ломкими. Тело жаждало бьющей крови – единственно способной напитать иссыхающий организм, застывший меж жизнью и смертью. Но, с ненавистью ломая сама себя, она никого не тронула когтями, не порвала.
«Без крови. Без крови», – твердила она себе и каялась: – «Прости, Господи… Ведаю, ведаю, что творю, но иначе… не ведаю – как».
Даниил сумел подняться и догнал её уже под стенами.
Воздух резали пули. С замка стреляли храмовники, с леса – «братья», вокруг метались, отстреливаясь, монахи, оставшиеся от первой волны. И казалось, что небо вокруг внезапно обрело плотность, пронзённое сетью с мельтешащими блёснами.
Боевые машины зарычали сбоку, грязным запахом горелого масла, обдавая мир.
Даниил рыкнул, и толкнул подругу в плечо.