роши для такой работы. - заметила она с подозрением. - Да, это так, руки я берегу, кипячу и стираю ногами. Спасибо, что заметили. - Что же, довольно изобретательно, но теперь, голубонька, позвольте поговорить откровенно. Вы Джозефу не пара. Вы с ним птицы разного полёта. Понимаете? - Не говорите так, мы с Джо любим друг друга, и я смогу сделать его счастливым. - И чем же, позвольте узнать? - Он готов стараться для меня, а я хочу заботится о нём. - Голубонька, не несите вздор, этого мало для того, чтоб познать счастье. Вы говорите так в силу малых лет, пожили бы с моё то понимали бы это. Когда тебе идёт пятый десяток, то ты поведал большее, и уже по другому видишь мир, мудрее можно сказать. А теперь ступайте, и прошу не ищите встреч с моим сыном. - Но как же так? Я люблю Джо, а он любит меня. Он позвал под венец меня, подарил кольцо... - Оставите себе, вы его заслужили, а теперь идите. - Дайте хоть с ним поговорить. - Нет, он не хочет, а теперь иди, или я скажу чтоб тебя вывели. Я вернулась домой и долго думала о том как увидится с Джо, а потом, вечером следующего дня он сам пришёл ко мне. - Холи, извини, но моя маменька права, мы с тобой совершенно разные люди. - сказал он кратко. - Но, как?.. - спросила я. - Вот, держи, она попросила передать тебе это. - перебил он меня и сунул мне в руку мешочек с медью и двумя серебряными, - Всего доброго. - попрощался он и закрыл за собою дверь. В тот момент я почувствовала себя шлюхой. А Мери, видя мои слёзы, прокляла его. Ещё пару дней я проплакала но потом нашла в себе силы и мы уехали в другой город, по больше и по южней. Там все деньги и золотое кольцо я вложила в книги и впервые стала учителем. Он поселил в моём сердце горе, но обиднее всего было от того, что ни Джо ни Хильда уже никогда не родятся. Что касается Руперта, то история с ним была гораздо драматичней и банальней. Это была моя пятая школа и мы с Мери тогда жили в одном из больших городов. И за то недолгое время узнали все беды его прелестей. Во первых: это алкоголь, который лился всё время и везде. Он был живительной влагой и кровью этого города, даже я на то время, что жила там, подсела на него. Во вторых: это гнёт по отношению к рабам и не уважение к коренным индейцам, которые иногда продавали там мази и безделушки. Жёсткость, проявляемая к ним, считалась в норме вещей, от чего пребывание в этом городе притупляло сердце и сострадание, и вскоре ты уже её не замечаешь. И в третьих: это, некая, фривольность, если не сказать разврат, который пронизывал город, и был главным увлечением его жителей, даже тех кто не пил. Но поняла я это слишком поздно, когда школа была построена, а денег на новый переезд ещё не было. Так что всё, что оставалось это копить деньги и редко выпивать, чтоб снять стресс. Мне было стыдно напиваться при Мери, по этому я пила иногда, и максимум два бокала, правда, чего душой кривить, постепенно это ''иногда'' переросло в часто. В тот вечер, когда я встретила Руперта, у меня была особая причина. Это был дрянной, но всё же знаменательный день в моей жизни - седьмое декабря, день смерти родителей. По этому я направилась в бар. Руперт был умён, красив, обходителен, иногда робок, чтоб побудить тебя к действиям, иногда напорист, чтоб завладеть ситуацией и тобой, весёлый, чтоб развеселить, глубокий, чтоб понять... В общем мечта женщин и алхимика - всё в одном флаконе. Но в тот вечер мне меньше всего хотелось знакомится с кем то. Тем более в баре. Тем более в этом городе. Тем более в такой день. Получив отказ он не перестал пытаться, он принялся искать случайные встречи, колко и тонко шутить, заводить лёгкие но увлекательные беседы, и всё время приглашал на свидание. Однажды я согласилась, после влюбилась, а уже потом отдала ему сердце, душу и тело, что, как оказалось, было для него самым важным. Он дарил мне цветы и сладости, пел серенады и посвящал стихи, но не мне одной. Руперт сводил меня с ума, я бежала, горела, летела, неведома куда и от чего. Я постоянно думала только о нём, и мне всё время было несказанно хорошо. В общем, он подарил мне пламенное сердце. Как обидно узнавать, что у твоего любимого есть другая, но ещё обиднее понимать, что другая это ты. Но ранит в самую душу, не оставляя от неё не кусочка, тот случай, когда ты одна из многих. Когда ухаживая за тобой он любил другую, обхаживал третью, засматривался на четвёртую, клеился к пятой, будучи при этом женат. Главным позором было узнать об этом из сплетен, когда все про тебя говорят, и кто-то, почти не знакомый, рассказывает тебе про тебя саму. Складывается впечатление, что ты настолько глупа, что не способна заметить даже измены. Вскоре о нём забыли, но на его девушек ещё долго показывали пальцем и называли нас бижутерия, что означало не настоящая жена и брошинка. Не знаю сколько это ещё продолжалось, но за моей спиной шушукались вплоть до отъезда. Хотя уезжать я не торопилась. Я была готова всё простить, понять, бежать с ним, венчаться тайно, что угодно, лишь бы рядом. Однажды я случайно встретила его в городе, тогда он был уже с новой дамой. Мы встретились глазами и я, еле дыша, пыталась, что-то сказать но он сделал вид словно встретил меня впервые и ушёл под руку с новой возлюбленной. До того вечера я и не знала, что в человеке может быть столько слёз. А Мери, она не была с ним знакома, оно то и к лучшему, она бы прокляла и его. Но Конрад, могу ли я верить ему или и он разобьёт мне сердце? Или как того боится Мери - сломает мою жизнь?