— Не напугал, — упрямо заявила Лолоку. — Найдем эксплуататора и будем воевать с ним!
— Ох… — я встал и обхватил голову руками, — вот глупее этого точно ничего не придумаешь! Посмотри на меня!
Приняв свою естественную форму и добрав из песка массу, я продефилировал перед Лолоку, продемонстрировав некоторые из своих способностей на ближайших камнях. Она, вытаращив глаза так, что чуть стебельки не порвались, заворожено смотрела, пока я снова не обрел знакомый ей облик. Тогда она закрыла глаза.
— А я ведь не приспособлен для решения силовых задач в отличие от эксплуататора.
— Ты? Не приспособлен? — переспросила Лолоку, не открывая глаз.
— Мы с тобой по-разному понимаем, что значит "не приспособлен" и что такое "силовые задачи". Масштаб разный.
Не глядя на меня, Лолоку ушла. Не похоже, чтобы она собиралась представить меня своим соплеменникам.
Я прошел по направлению к кораблю уже порядочно, когда услышал за спиной торопливые прыжки. Еще не оборачиваясь, я знал, что это Лолоку.
— Хоть посмотрю, кто это нам так навредил. Воевать не стану.
Она пошла рядом, все еще стараясь не смотреть на меня.
— И смотреть бы не надо, — это все, что я сказал ей, а по-настоящему отговаривать даже не попробовал. Что скрывать, ее общество было мне приятно.
Не доходя до Корабля с полкилометра, я попросил Лолоку обождать. Дело в том, что неким труднообъяснимым образом я почувствовал, что эксплуататор находится в непосредственной близости. А где ему быть, если не около корабля?
Во мне кипело негодование и я решил прибегнуть к редкому, крайне унизительному для эксплуататора приему. Оглядевшись, я отколупнул сланцевую плитку и кратко, но емко описал, выцарапывая символы осколком желтоватого халцедона, допущенные эксплуататором ошибки и нарушения окончив некоторыми своими соображениями и адресовав послание кораблю. Такое обращение в письменной форме, причем не к нему лично — будет крайне оскорбительно. Ведь, таким образом, я не только сообщаю порочащую эксплуататора информацию, но и ставлю под сомнение его коммуникативные способности, низводя до уровня механизма. Громоздкие биороботы вроде него, очень не любят такого к себе отношения.
Эксплуататор был возле корабля. Распластал свое угловатое тело возле одной из опор, и штамповал миньонов, не прекращая разговора с кораблем. Моего появления он будто бы не заметил. А когда я обратил на себя внимание, заявил:
— Сколько можно ждать? Ты каждый раз затягиваешь свои изыскания, лишь бы побаловаться с местной живностью. Как будто и так не понятно, что для колонизации эта планета не годится, а для эксплуатации — вполне.
— Ты не должен начинать эксплуатацию пока я не оглашу вердикт по биоресурсам!
— Это излишество. Я вполне могу сам все определить и вынести любой вердикт.
От такого заявления я опешил и посмотрел на корабль. Но тот хранил молчание. Не понимаю, почему — эксплуататор явно был поврежден, будь он исправен, он никогда не подверг бы сомнению стандартное разделение обязанностей. В чем тут сомневаться? Есть Корабль, который переносит нас в пространстве, и есть мы двое, причем конечно, хоть деятельность эксплуататора и более масштабна, моя гораздо важнее. Ископаемые и прочие неодушевленные ресурсы можно разрабатывать где угодно, биоресурсы же встречаются гораздо реже. На самом деле, вполне можно было бы обойтись без громоздкого эксплуататора, ограничившись узкоспециализированными биороботами или вообще машинами. По-моему, это очевидно!
— Ты же даже не знаешь, — продолжал, принявший мое молчание за признание его правоты, эксплуататор, — что в здешней пустыне есть самородный торий, иттербий, самарий и все в устойчивой форме, да еще и залегающие предельно компактно и удобно для разработки!
— Угу, — кивнул я, — самородный. Вовсе он не самородный! Из подземных вод все это добро попадает в организм местных животных, включая разумных! Которые потом строят жилища, используя выделения собственных тел и тел своего домашнего скота. Тоже, кстати, практически разумного. Ты добываешь иттербий и прочее из крыш их жилищ!
— Я знаю. Миньоны изучили останки местной фауны, ископаемой и современной. Поэтому я и делаю новых, которые займутся непосредственно живностью. Вот про воду не знал, так глубоко мои пока не копали. Надо и ее использовать.
Стало ясно, что продолжать с ним разговор бесполезно. Его совершенно не интересовали биоресурсы и их потенциал. В его поврежденном уме они тоже превратились в источник химических элементов, причем подлежащий немедленной эксплуатации. Обращаясь к Кораблю, я сказал:
— Изолируй его! Он поврежден, он нуждается в ремонте, а возможно в уничтожении.
Одновременно я бросил сланцевую табличку так, чтобы и эксплуататор и корабль могли ознакомиться с нацарапанным на ней посланием.
— Писать обо мне "Требует замены основных блоков"!? В уничтожении!? — вознегодовал эксплуататор — Я рационализировал процессы добычи ресурсов! Вот, смотри! И он двинулся прочь от корабля. Я проследил взглядом направление его движения и, приняв свою исходную форму, ринулся наперерез. Потому что двигался эксплуататор именно туда, где стояла Лолоку, которая не утерпела, и пришла-таки посмотреть на эксплуататора, не дожидаясь моего разрешения.
Я гораздо меньше, но и гораздо подвижнее. Успев загородить собой Лолоку, я кинулся на эксплуататора лоб в лоб, рассчитывая проникнуть под его экзооболочку. Бьюсь об заклад, мне бы это удалось, и тогда он был бы в моей власти. Но раньше, чем мы столкнулись, Корабль выстрелил из себя два манипулятора, которые жестко зафиксировали нас, как механически, так и с помощью химической обработки, то бишь, опрыскав релаксантом. Я видел, как корабль поглощает эксплуататора, а потом оказался в темноте и тишине. В своей транспортной камере.
Почувствовав, что релаксант отпускает, я прижался к стенам, и по их едва ощутимой вибрации (долгий опыт полетов многому учит) догадался, что корабль летит недалеко, скорее всего — к соседней планете. Голубой, за которую мы собирались приняться после того, как разберемся с этой красненькой.
Но сперва я разберусь с эксплуататором. Этот дефективный не только ставит под угрозу нашу работу, но и представляет опасность для биоресурсов любой планеты, на которую мы высадимся.
Никогда еще никому не приходило в голову изолировать меня во время полета, так что кораблю пришлось изобрести пару ноу-хау. Он, разумеется, осведомлен о моей способности к метаморфозам, но насколько хорошо ему известны границы этой способности?
Входную мембрану корабль укрепил и заблокировал полем. Умно! Первое, что я сделал бы — вобрал ее в себя, наращивая массу. А вот стены просто залиты металлом. В принципе это серьезное препятствие. Могу я вобрать металл? Да, конечно, любой. Но он, в отличие от живой материи или кремниевых соединений, повиснет на мне мертвым грузом. Стена исчезнет, а я, здорово разросшийся, буду лежать пластом, так как у меня не хватит сил, чтобы сдвинуть свою металлическую тушу. Вариант — скинуть металл в сторону — не пройдет. Такое у меня устройство, что выбирать, где терять массу, а где нет, я не умею, это происходит равномерно. Сам я стану меньше, но пропорции содержания разных элементов не изменятся, и двигаться я все равно не смогу.
Вобрать немножко, а потом угрем проскользнуть в дырочку? Как бы не так! Разумеется, я попробовал. Не то чтобы особенно надеясь на успех… Вот чего за кораблем не подозревал, так это тяги к мучительству и злым шуткам: под слоем металла открылось такое же поле, что отгораживало от меня мембрану. Зачем!?
Тщательно осмотрев камеру, я нашел стык двух перпендикулярных полей, где их поверхность при соприкосновении слегка искрила, а это верный признак, что любой сильный энергетический импульс в этом месте приведет к дестабилизации полей. Возможно, они станут проницаемыми. Дело за малым: инициировать импульс, вот только сначала придумать как.