— Можешь прийти завтра вечером или ночью.
Чмокнув милые губки, Люпин пошёл одеваться на выход и похода до храма.
Вечернее небо над эльфийской деревней затянули тёмные тучи, скрыв сияние луны и погрузив всё вокруг в почти полную темноту. Люпин шагал по узким тропинкам, ведущим от центра деревни к храму в низине, ощущая, как колкий и холодный ветер пронизывает его до костей, заставляя плотнее закутываться в плащ.
Вдоль троп, освещённых лишь редкими магическими светлячками, ветер играл с листвой, создавая зловещие шорохи, напоминающие шепот невидимых духов леса. Звуки деревни постепенно затихали, уступая место завыванию ветра и редким вскрикам ночных птиц, добавляя пару капель нервозности на эфемерные нервы Люпина.
Когда инкуб достиг храма, перед ним предстало величественное древо, едва видимое в мраке неприветливого вечера, возвышающееся над белокаменными руинами. Ветви дерева, переплетённые с древними каменными арками, казались тенями, оживающими в ночи, усиливая ощущение, что он вступает в мир, где природа и магия сливаются в едином танце теней.
Войдя в храм через главный зал, Люпин ощутил, как его окутывает покой и величие этого места, контрастируя с бушующей снаружи непогодой. Стены и пол, украшенные живыми узорами из лоз и остатками древнего каменного пола, отражали мягкий свет от люминесцентных лоз, создавая иллюзию тепла и уюта, несмотря на холодный ветер, завывающий за пределами храма.
Спускаясь по лестнице, ведущей в подземные помещения, инкуб почувствовал, как воздух становится более тёплым и в то же время насыщенным чистой магической энергией. Вскоре он достиг Комнаты отдыха, где мягкие шкуры из меха и удобные кресла, сделанные из переплетённых корней, приглашали к отдыху, защищая от холода и мрака внешнего мира.
— Здравствуйте, леди Алинаэль, — поклонился Люпин.
— Приветствую тебя, Гэлион, заходи.
Переступив порог, Люпин почувствовал, как проход быстро зарастает толстыми корнями без просветов.
— Что же, рассказывай, что тебя гложет. — Очки-половинки с какой-то магической формулой спустились с носика эльфийки на столик, а сама она взяла перо, источающее чернила, и блокнот, обтянутый кожей.
— Ам… С чего бы начать…
— Давай начнём с твоей проблемы, — мягким голосом в такой атмосфере можно было раскрыть любую душу.
— Мне кажется, я влюбился в свою тётю, тётю Миратиэль.
– *Стук* — Перо выпало из руки Алинаэль от неожиданности. — Прости, продолжай, я подниму.
— Я… Я влюбился в тётушку и сдерживаю себя сверх всякой меры, чтобы не приступить запреты. В камере, в той чёртовой камере, она была лучшем моего света, одним из сородичей, что придавали силы… Силы не вскрыть себе горло, не прыгнуть в самоубийственную атаку на клинки стражи. А потом один за одним они… Они пропадали. Боги, я слышу в кошмарах, как орали братья на одной ноте, когда изуверский демон сдирал с них кожу, я помню, как их тела превращались в уродливую оболочку, сшитую из сизых кишок и оголённых мышц. Я помню, как горячие слёзы бежали в бессилии им помочь, я помню, как молил всё сильнее и сильнее, когда пропадал один из узников чёртовых клеток. Моя тётушка, она единственная, кто осталась, кто смогла успокоить меня. Всё бы хорошо, мы освободились, я смог выжить, выхватить Миратиэль из лап стражи, прикончив их удачным ударом из тени, но…
— Но помимо желания защитить и оберегать у тебя появилось и плотское желание…
«Гэлион» кивнул.
— Не бойся, я не выдам никому твоих чувств и желаний. Расскажи, что ты чувствуешь по отношению к Миратиэль.
— Я… Каждый раз, когда я смотрю на неё, моё сердце бьётся чаще и чаще, а… — «Гэлион» сглотнул, инкуб играл как в последний раз. — Там, в плену, я видел, как дроу мужчина зажал в тёмном уголке женщину дроу, в тот момент я первый раз почувствовал взрослые чувства… А после я понял, что каждый раз, когда меня обнимает Миратиэль… Эти чувства появляются также… После, уже под конец заточения, я понял, что эта навязчивая картина, как я зажимаю Миратиэль также, как тот воин дроу, придавливаю её к полу и занимаюсь с ней любовью, стала возникать каждый раз, когда я на неё смотрю.
– *Глубокий вдох, глубокий выдох.* — Алинаэль за долгие 210 лет служения сталкивалась с такой ситуацией впервые и сейчас усиленно думала, массируя голову. — Это… Сложная ситуация… Продолжай.
— Всё это лишь усилилось после побега, каждый раз, когда я вижу её, ммм… сзади начинается акт борьбы самого с собой. Каждый раз, когда я смотрю на её лицо, её губы, глаза и ушки манят всё сильнее и сильнее. Я думаю, если так продолжится, я даже не буду спрашивать Миратиэль о её желании и просто возьму её силой, я почти сделал это, когда мы оставались на привале перед самым выходом. — Артистичный инкуб взялся за голову трясущимися руками, напустил румянца и подпустил крупные гроздья слёз для полноценности картины, а в конце так и вовсе говорил через сопли и хрип. — Я ужасен, я монстр.