Решив залезть в разум к эльфийке, Люпин сел на её грудь, аккурат так, чтобы сжимать её рёбра, положил руки ей на голову и нырнул в её психику.
Раньше не сказать, что психика Алинаэль была простой, — огромный механизм по сдерживанию стрессов любой объёмности и сложности, вот что было до этого. Сейчас же это нечто запутанное и алогичное выглядело просто невозможно. Он попытался проникнуть, но наткнулся на барьер, субъективно представляющий собой хрустальный шар.
Через мгновение после соприкосновения с ним на его поверхности проявилось послание:
«Это мой тебе подарок, знай, что ты не один, и пусть она будет тебе вернейшим союзником и опорой в том деле, что ты себе взял.
Удачи, избранный.»
Хрустальный шар начал трескаться и образовал мириаду осколков, что вонзились в руку инкуба и быстро затащили его внутрь, а после стекло вернуло свой изначальный вид.
Как-то передумав что-либо трогать, Люпин вышел так же, как и зашёл, и вернулся в реальность. Алинаэль счастливо глядела на него и просто ждала невесть чего с широко открытыми глазами.
— Хм… Так перешить психику разумного за мгновения — удивительно, на что способны боги, — пробормотал удивлённо дракон из глубин кристалла.
— Нет… Слаанеш лишь даровал то, что у неё попросили.
— И что же?
— Я хочу сделать так, чтобы он меня любил. — Процитировал кусочек памяти Алинаэль инкуб.
— Ну как, уже испытываешь симпатию к психопатке, которая готова продать душу богу излишеств ради твоей любви? — с ехидством спросил Тенебрис.
— Честно говоря, за такую смелость у меня появилось редкое чувство, которое я не могу назвать никак иначе, кроме как «уважение». Это… Чертовски смело и безрассудно…
— Хм… Ну да… Это действительно достойно сильной личности. Жертвовать всем ради своих желаний. А ведь маленькая девочка просто хотела любви, ах, бедняжка.
— Этой маленькой девочке два с половиной века. Ладно, бред полный, конечно, то, что сейчас произошло, но всё сложилось хорошо.
Люпин вздохнул уже вслух, слез с Алинаэль, та через секунду прижалась горячими грудями к его спине. Не то чтобы страстно, просто нежно, пытаясь быть как можно ближе.
— Так, ладно… Надо бы тут убраться, а ещё, похоже, нам стоит найти одежду. Есть идеи?
— Ну… Я живу недалеко от храма, — посмотрела Алинаэль на порванное недёшевое платье, которое вдобавок ещё заляпала чёрная кровь инкуба.
— Что же… Тогда поступим просто: я беру тебя за руку, и мы быстро идём до твоего дома. Ты же живёшь одна?
— К сожалению, мои родственники давно в мире ином. Так что да, я живу в гордом одиночестве.
— Понял. — кивнул инкуб.
Люпин бытовым заклинанием собрал свою кровь, обрывки одежды и заодно грязь в один ком и банально сжёг это, превратив в пепел. Дури в его крови сейчас много, так что магия в разы мощнее.
После он накинул на Алинаэль и себя невидимость, и они быстро, почти нагие, прошли до её дома.
Пять минут при морозе, который вернулся после кратковременной оттепели, крайне неприятно, а ещё снег сыпался с неба, и чувствовать его на теле несколько неприятно.
Наконец они дошли до дома Алинаэль. Дерево это было большим и типовым, настолько вычищенным от напоминаний о ком-либо, что можно было подумать, будто тут никто не живёт и дом готов к продаже.
Алинаэль замёрзла и прижалась к спине инкуба, как только они дошли. После они скинули обувь и отогревались уже друг об друга.
Из постели жрицы инкуб вышел только к середине дня и с ужасом осознал, что забыл…
Глава 17
Инкуб.
Глава семнадцатая.
Вечная любовь.
Через десять дней после выдачи ЦУ Равею Люпин уже забыл об этом случае, но неожиданно тот же Равей о нём и напомнил.
Паладин пришёл в смятении и полной прострации, он был откровенно не готов к тому, что всё произойдёт так, как сказал инкуб, но быстрее. Лиандра действительно выдохнула, когда Равей к ней не подходил, а с третьего дня начала нервничать; на десятый она уже его провоцировала всеми способами, которые только можно было использовать в рамках приличия, а пришёл он лишь оттого, что эти рамки приличия с ней начали таять и расширяться.