— Так… — Равей замер, его глаза сузились, а челюсть сжалась от внутреннего конфликта.
— Пожалуйста! Молю тебя… — Лиандра всхлипнула, её голос сорвался на шёпот, а руки потянулись к нему.
Секундная борьба Равея с самим собой и долгий внутренний диалог, что пролетел за мгновение, привели его к тому выводу, что Лиандра оказалась настолько дешёвкой, не ценящей хорошие отношения, что она ему стала попросту противна.
— Нет. Я ухожу. — Равей встал, его голос стал холодным и резким, а взгляд ожесточился. — Можешь за мной не идти, ответ останется прежним. Ты мне противна. Прочь, женщина.
Полностью сломленная Лиандра осела на пол со стеклянным взглядом. Будто бы нити марионетки были обрезаны — так сейчас выглядело её оголённое тело.
Гостей вовсе не стало. Зал погрузился в тишину ночи, а она так же сидела на полу и тихо плакала.
Рука взяла её за волосы и потащила куда-то. Пара заноз от деревянного пола вонзилась в её нежную кожу на ногах, пока она наконец не оказалась на постели. Она даже не удосужилась посмотреть, кто её швырнул так грубо на кровать.
Холодные руки стянули с неё и трусики. Вяло попытавшись сопротивляться, Лиандра не преуспела ни капли. Её взгляд был абсолютно потухшим, а сама она столь вялая, что даже рефлекторные сведения ног не могли почувствоваться тем, кто их разводил.
Лиандра не смотрела, как что-то трогало её самые нежные части тела. Её девственная киска содрогалась и сочилась соками от прикосновений, но она испытывала лишь апатию и вялость.
— Ну что же… Начнём. — Прозвучал знакомый голос, низкий и с лёгкой насмешкой.
Что-то кольнуло её невинность и порвало её навсегда. Едва простонавшая Лиандра была всё так же апатична.
В какой-то момент Люпину это, откровенно говоря, надоело: как будто бы под ним был мешок с кореньями, а не женщина.
Он выдавил пару капель афродизиака в рот женщине, небольшая волна похоти прокатилась по её организму, но это всё ещё было слабо.
Люпин понял, что эта игрушка была для него полностью сломана. Он кончил несколько раз внутрь неё, не почувствовав никакого сопротивления, а затем принялся разрабатывать остальные отверстия эльфийки.
Задница едва сопротивлялась, ротик даже вяло поддерживал эти развратные игры. Вот только сама Лиандра полностью закончилась.
— Эх… Как жаль, а ведь я хотел было с тобой поиграть напоследок. — Люпин вздохнул, его голос стал скучающим, а взгляд лениво скользнул по её телу. — Ну что же, видимо, не судьба. Ах да… Твой милый Сильвен уже тебя ждёт.
— … — Лиандра перевела безвольный взгляд на лицо инкуба, искажённое в ухмылке, её глаза были пустыми, а голоса не осталось вовсе. — Нет. Ему на меня всё равно. Он сказал так много ужасных вещей сегодня…
— О нет, это был Таурон, я попросил его в этом дельце. — Люпин хмыкнул, его голос стал насмешливым, а глаза блеснули лукавством.
— О чём ты?.. — Лиандра чуть приподняла голову, её голос был слабым, а в глазах мелькнула тень осознания.
— Твой милый Сильвен в другом месте и жаждет тебя так, как ты не можешь себе представить. — Люпин наклонился ближе, его голос стал ниже, а улыбка шире. — Замечательная картина. Хочешь увидеть?
Не получив ответа, инкуб накинул плащ на Лиандру и понёс её безвольное, иссушенное тело в храм.
Когда под покровом ночи он спустился в уже изрядно изменённую комнату — раньше тут был небольшой алтарь, но теперь он несколько видоизменился, — он увидел
два извивающихся тела без рук и ног сношавшиеся в абсолютной тишине, а третье тело представляло лишь заготовку.
Это было ещё сознательное, но уже помешавшееся тело Сильвена. Его безумный взгляд глядел на инкуба, что радостно улыбался его беспомощности.
Его член стоял колом от конской дозы крови инкуба, что циркулировала по его телу, поступая по срощенным с алтарём рукам и ногам. Сейчас неизвестно, чего в нём было больше: беспомощности, похоти или ненависти к Люпину. Увидев Лиандру, второго явно стало больше.
— Ублюдок. — высушенными губами сказала эльфийка.
Люпин отрубил ей ноги, от чего она издала лишь слабый вскрик боли, а алтарь прирос к потокам льющейся крови. Потом он выдернул своими щупальцами и руки этой женщине.
— Что бы ты сдох. Демонопоклонник… — хрипела беспомощная женщина, с проявившимся в праведном гневе разумом.