Цивилизация Лаэнии была очень древней. И как большинство древних цивилизаций, она опиралась на давние традиции, современным людям – к которым Хан, вслед за представителями Федерации, с недавних пор себя причислял – кажущиеся, мягко говоря, экзотичными. Собственно, будь лаэнийцы обычными homo sapiens, сложившаяся в первобытные времена система суеверных привычек (Хан вырос в Индии и прекрасно знал, чем подобные вещи отличаются от реальных духовных практик и как именно их отличить) давно бы распалась, но их подвел их собственный невероятный потенциал.
Когда ты с детства умеешь с помощью мысли двигать предметы, за полминуты до встречи знаешь, во что твой гость будет одет, и в пределах трех-четырех недель с высокой точностью предсказываешь погоду, критическое мышление становится тем слабее, чем больше ты ленишься и полагаешься на «чудеса».
Любые способности, даже в пределах одной – весьма одаренной – расы, как правило, неоднородны. Хан хорошо помнил, как, выйдя в огромный мир, ему и его людям пришлось путем проб и ошибок нащупывать способы максимально полно использовать то, что было дано им людьми и природой, – не забивая гвоздей микроскопом и не таща поклажу на спинах детей. Не научись они использовать свои сильные и слабые стороны, они не обрели бы свободу и не нашли себе новый дом.
Лаэнийцы были талантливы, но умом в большинстве не блистали. Поэтому способности свои использовали хаотично и, в основном, как попало. За несколько тысяч лет, как понял Хан, в их обществе выделились три социальных слоя, больше похожих на касты: жреческий, управленцы и обычный народ. Последних, по меркам землян, можно было назвать экстрасенсами низшего ранга: они, что называется, «поколдовывали», но умения их ограничивались уровнем повседневных забот. Администраторы и жрецы, которых, естественно, было намного меньше, обладали талантами помасштабнее, но тратили их на то, чтобы удерживать в страхе других. Услышав эту историю от жреца (в его пересказе, акценты, разумеется, были расставлены чуть иначе), Хан с трудом удержался, чтобы, по совету принцессы, не вырубить собеседника и не улететь с планеты, но что-то остановило его.
Задав жрецу несколько наводящих вопросов, он выяснил, что летосчисление лаэнийцев строится на смене одинаковых циклов. В начале каждого нового цикла, длящегося двадцать восемь лет, народ получает пророчество о собственном будущем. Речь в нем может идти о чем угодно – от нового способа возделывать землю до схемы двигателя на энергии местного солнца, – однажды, по словам жреца, пророчество помогло предотвратить всеобщие мор и глад, но так как он цитировал по одному из древних источников, Хан не уверен был в том, что цитата была точной.
Разбираясь во всех этих путаных измышлениях, он в какой-то момент почти потерял терпение, и, отбросив дипломатический этикет, напрямик спросил, – во-первых, откуда взялось число двадцать восемь и причем тут Халисса?
Выяснилось, что двадцать восемь лет – время наступления полной половой зрелости у лаэнийцев. Много веков, войдя в этот возраст, дочь вождя племени в определенный день и час вступает в интимную связь с избранным Великой плошкой (действительно плошкой, Хан уточнил) пришельцем, которого называют инкумбентом, отдавая ему себя, и в момент наивысшей боли принимает пророчество.
Тут Хан подумал, что он ослышался. Переспросив, он убедился, что нет – жрец подтвердил, что сказал «в момент наивысшей боли». Хан вспомнил наиболее одаренных экстрасенсорно своих людей и похолодел. Общим для них для всех был низкий порог восприятия – всех ощущений, в том числе боли. А учитывая, что до встречи с инкумбентом Халисса должна была сохранять девственность...
И не объяснишь ведь потом Федерации, что то, что ты с ними сделал, это не геноцид, мрачно подумал Хан после того, как жрец покинул его. Что он должен был с этим делать?
Проще всего было бы просто сбежать.
Проще всего.
Хан аккуратно отложил нож и вилку, поднялся, улыбнувшись правой руке и жрецу, извинился и вышел из-за стола.
Выбравшись из зала, он прошел по широкому коридору и заглянул в комнату, освещенную лишь светом луны, проникающим сквозь небольшое окно.
Халисса стояла у окна и смотрела на небо.
– До часа Х еще четыре дня. Тебе незачем раньше со мной встречаться, – не оборачиваясь, сказала она.
– Незачем, – подойдя к окну и становясь рядом, согласился Хан.