Сильва всегда ставила свой народ превыше их дружбы. В голове всплыло нежеланное воспоминание о ее попытке подружиться в Академиис близнецами Форсайтами. Он едва ли мог винить ее за такое поведение, но от напоминания о ее приоритетах на совете у него что-то сжалось в груди.
— Вам точно несложно закинуть меня вначале в Пэлт? — спросил Флетчер, стараясь не смотреть вниз.
— Не вопрос. Между нами говоря, я не люблю бывать в обществе Небесного Войска, хотя я все еще состою в их числе, — сообщила Ловетт, оглянувшись через плечо. — Именно поэтому я вызвалась преподавать в Академии. Иметь дело с Офелией Фавершем так же неприятно, как и с любым капралом, под началом которого мне доводилось служить. Хоть она и предпочитает называться «леди», думает, что звание звучит слишком по-мужски. Но мне нравится «капитан Ловетт», так что не думай тут!
— А я ведь тоже капитан, — проворчал Флетчер, пытаясь не сводить глаз со спины Ловетт. — Все-таки я выиграл Турнир.
— Я и забыла! — рассмеялась Ловетт. Флетчер улыбнулся, он никогда раньше не слышал ее смеха. Ее голос, обычно стальной и решительный, становился теплым и доброжелательным.
— Я думаю, что…
Но Флетчер так и не успел сообщить, что он думает — Лисандр вспорхнул с ветви, и мир превратился в размытое коричнево-зеленое пятно. Грифон нырял и петлял между ветками, делал сальто и переворачивался. Флетчеру казалось, что завтрак скоро его покинет. Ловетт вопила с несдерживаемой радостью, подгоняя Лисандра мчаться все быстрее.
С последними взмахами могучих крыльев Лисандр вырвался из зелени крон деревьев. Мягкая густая листва съездила по щекам всадников. Когда они оказались в чистом небе, утреннее бледное, но теплое солнце осветило Флетчера.
Вдалеке маячили Горы Медвежьего Клыка, заостренные пики вонзались в небо, как клыки, в честь которых их и назвали. Несмотря на головокружительный подъем, неожиданное спокойствие накрыло Флетчера. Под ними простиралось зеленое море. Верхушки деревьев покачивались на ветру, сопровождаемые мягким поскрипыванием. Аж дух захватывало.
— Мне никогда не надоедает летать, — воскликнула Ловетт, гладя шею Лисандра. — Ты там как, живой?
Флетчер с открытым ртом разглядывал все вокруг. Даже когда он выглядывал из окон спальни в Академии, так высоко он не был и не видел большую часть мира, в котором жил.
— Мне бы тоже никогда не надоедало, — признался Флетчер, откидываясь в седле. Страх испарился, ему на смену пришло внезапное желание прыгать, бегать, чувствовать что-нибудь, что угодно. Он был жив, свободен и наконец-то принадлежал самому себе.
Он хотел призвать Игнатуса, чтобы разделить с ним такой момент. Но это было рискованно, в седле едва ли оставалось свободное место. Тем не менее, кое-кто мог присоединиться к нему в его первом полете. Он вытянул палец. Ладонь обожгло болью, когда пентаграмма засветилась фиолетовым, и тут с веселым урчанием появилась Афина и начала смазанным бело-коричневым пятном описывать круги вокруг Ловетт и Флетчера. Когда Лисандр повернул голову, чтобы взглянуть на вновь прибывшую, она взяла себя в руки, опустилась на плечо хозяина и безмятежно встретила его взгляд. Флетчер погладил ее и почувствовал укол ревности Игнатуса. Тот тут же спрятал возникшее чувство, но Флетчер все же опустил руку.
— Я хорошо помню Афину, — неожиданно грустным голосом сказала Ловетт. — Я училась в Академии вместе с твоими родителями, Флетчер. Конечно, они были гораздо старше меня. Знай, что они были хорошими людьми. Эдмунд и Элис всегда были добры ко мне, следили за тем, чтобы за мной приглядывали, коль уж я была самой младшей в академии. И Арктур, естественно, тоже.
— Арктур знал моих родителей?
— Да. Он оказался первым простолюдином, попавшим в Академию. Только Эдмунд, Элис и я по-настоящему приняли его.
— Он, наверное, разочарован теперь, когда стало известно, что я не его сводный брат. — Настроение Флетчера ухудшилось. Он всегда знал, что может положиться на Арктура, что тот всегда поможет, как и положено старшему брату. Будет ли Арктур все еще заботиться о нем, теперь, когда открылась правда?
— Я думаю, что от этого он тебя еще больше полюбит, — заверила Ловетт, оглядываясь на Флетчера. — Твои родители погибли всего лишь через два года после выпуска, и их смерть была настоящим ударом для Арктура. Шрам свой он получил, разыскивая орков, которые это сотворили.
— Я не знал, — признался Флетчер, глядя на свои руки. Афина, пытаясь его подбодрить, нежно ухватила за ухо и потерлась перышками о его шею. Мысль о том, что давным-давно она точно так же вела себя с его отцом, утешала. Она одна была связью с его прошлым.