Глава 11
АДЕПТ КИЕЛО
УВЕДОМЛЕНИЯ О СМЕРТИ
ОПАСНОСТЬ ДОБРОТЫ
Проснулся я под утро. В комнате стояли предрассветные сумерки. Прохладный ветерок покачивал занавески. Я оделся и спустился вниз. А по пути зашел проверить Тарла. Он беспробудно спал, свернувшись калачиком на кровати. Накануне вечером, удостоверившись, что с пленником все в порядке, Креция ввела ему небольшую дозу обезболивающего и накрыла одеялом. Он пребывал в отключке уже без малого четырнадцать часов. Креция чуть с ума не сошла от страха, когда узнала, что человек в ее чулане - вессоринский янычар.
Я откинул одеяло и проверил веревки на руках и ногах Тарла. Он тихо застонал.
Эмос тоже уже проснулся. Сидя в кабинете Креции, он пил собственноручно приготовленный кофеин и прослушивал первые утренние вокс-передачи.
- Не спится? - спросил я.
- Отнюдь. Я отлично выспался, Грегор. Просто я никогда не сплю долго.
Я достал еще одну кружку и налил кофеина из его кофейника.
- О нас ни слова, - сказал Эмос, указывая на вокс.
- Ничего?
- Это все очень странно. Ни слова, даже на частоте арбитров.
- Кто сумел нанять восемьсот вессоринских убийц, Убер, тот наверняка обладает достаточным влиянием. Либо новостные агентства сознательно умалчивают о произошедшем, либо были подвергнуты цензуре.
- Остальные должны догадаться.
- О ком ты?
- О Фишиге, Нейле. Не получив ответа из Спаэтон-хауса, они поймут, что что-то произошло.
- Надеюсь. Что тебе удалось узнать из татуировок нашего друга?
- Как и предполагалось, базовый футу. Я перепроверил это по разным источникам, с помощью кодифера доктора. - Он вынул планшет и подрегулировал свои очки. - Это клеймо свидетельствует о том, что Ваммеко Тарл, янычар, принадлежит клану Этрика, и за его репатриацию будет заплачено десять тысяч зкелл. Из плоти он сделан, и плоть говорит за него.
Эмос посмотрел на меня над стеклами очков.
- Странная практика.
- И полностью соответствует ментальности вессоринцев. Янычары - всего лишь вещи. Материальные ценности. Имущество. С таким же успехом вы могли бы захватить в качестве трофея пушку или танк. У них нет ни политических убеждений, ни привязанностей в тех конфликтах, в которые они оказываются вовлечены. Они бесполезны в качестве заложников. Эта запись просто и доходчиво объясняет это всем. Она предлагает в качестве решения проблемы некоторую сумму, достаточную, чтобы пленника не убивали.
- И сколько же это будет - десять тысяч зкелл?
- Думаю, достаточно.
- И что нам с ним делать, когда мы уедем?
Это был сложный вопрос.
Я отправился на кухню, чтобы сварить себе еще кофеина и разжиться хлебом. Там я нашел Крецию. Она выжимала сок из плойнов и горных ягод тар в хромированном прессе. Ее пшеничные волосы рассыпались по плечам, а короткий домашний халатик из кремового шелка едва доходил до середины бедра.
- Ой! - смутилась она, когда я вошел.
- Прости. - Я уже собрался ретироваться, но она остановила меня:
- О, не стоит беспокоиться, Грегор. Ты видел меня и… более раздетой.
- Да, точно.
- Конечно. Хочешь фруктового сока?
- На самом деле я искал кофеин.
- Как я могла забыть? Завтраки на террасе… я со своими фруктами и зерновым хлебом, и ты с кофеином, яичницей и беконом.
Я наполнил кастрюлю водой из-под крана и включил плиту. Затем ополоснул кофейник.
- Думаю, теперь ты можешь снова сказать мне: «Я ведь тебе уже говорила», - произнес я.
- О чем это ты?
- Ты всегда говорила, что фрукты и зерновой хлеб - путь к здоровой жизни, помнишь? Потом обычно начинала рассуждать о пользе диеты, клетчатке и всем таком прочем. Говорила, что употребление кофеина, алкоголя и красного мяса убьет меня.
- Беру свои слова обратно.
- В самом деле?
- Тебя убьет не твоя диета, Грегор. - Она сунула палец в рот и начала грызть ноготь.
- И, тем не менее, ты была права. Ты только посмотри на себя.
- Лучше не буду, - сказала она, с силой раздавливая очередной плойн.
- Ты столь же прекрасна, как и в тот день, когда я впервые увидел тебя.
- В тот день, когда мы встретились в первый раз, Грегор Эйзенхорн, ты был в полукоматозном состоянии после анестезии, а на мне была хирургическая маска.
- Ах! И как я мог забыть?
В ответ она одарила меня испепеляющим взглядом.
- Однако, - продолжал я, - это не ложь. И я действительно ужасно обошелся с тобой тогда. Впрочем, как и сейчас. Ты не заслуживаешь такого обращения.
Она попробовала свой сок.
- Не стану спорить. Но… отрадно слышать, что ты осознаешь это.
- Осознаю. Как и тот факт, что ты по-прежнему прекрасна.
Креция вздохнула.
- Омолаживающие программы стали довольно доступны. Я выгляжу так благодаря имперской науке, а не фруктовому соку.
- Я все еще верю во фруктовый сок.
- Да и ты выглядишь не так уж плохо, - усмехнулась она, - так что красное мясо и кофеин тоже вполне годятся.
Вода в кастрюле начинала закипать.
- Рядом с тобой я ощущаю себя тысячелетним стариком. Со мной жизнь обошлась не столь любезно.
- Даже не знаю. В твоих шрамах есть некое благородство. Нечто мужественное в том, как ты выглядишь в этом возрасте.
Я начал заглядывать в буфеты в поисках кофеина.
- Вон та банка, - показала она. - Смесь с цикорием. Как ты любишь. Я никогда не забывала об этом.
Я взял оловянную банку и бросил несколько ложек ее содержимого в кофейник.
- Креция, - я помедлил, собираясь с мыслями, - тебе давным-давно стоило забыть меня. Я не принес тебе ничего хорошего. По правде сказать, я никому не принес добра.
- Понимаю. - Она пожала плечами. - Но не могу. Такие вот дела.
Мы помолчали. Я влил кипящую воду в кофейник и оставил напиток настаиваться.
- Как поживает Елизавета? - вдруг спросила Креция.
Честно говоря, я ждал этого вопроса. В конце концов, я ведь разорвал наши отношения с доктором Бершильд именно из-за Биквин. Хоть мы и договорились с Елизаветой оставаться только друзьями, но у меня не получалось отказаться от своей любви. Она всегда стояла бы у нас на пути, и это было бы нечестно по отношению к Креции.
Об этом я и сказал ей двадцать пять лет назад, в этом самом доме. И ушел.
- Она умирает, - произнес я.