Фолькоф кивнул. В груди сжалось. Еще одна ноша. Еще одна пропасть, куда его толкали. Кинжал лежал на столе, тусклый и зловещий, как обещание новой крови.
Карл Оттон кивнул, отводя взгляд от оружия, будто отгоняя назойливую муху.
— Вы справились. Я не ожидал от вас меньшего. — Он сделал паузу. — Но теперь — к делу.
Герцог откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы.
— Хорошо. Вы сделали то, что должны были. И даже больше. Задание выполнено. А вы знаете, барон, какая награда положена за хорошо выполненоое задание? — Новое задание, поморщился Фолькоф. — Военная операция окончена. Но теперь начинается главное. Политика. А в ней, как вы знаете, победы не измеряются числом павших.
Он взял перо, но не стал писать. Просто держал его, как клинок.
— Швацц? Какова обстановка?
Фолькоф чуть выпрямился.
— Сложная. Формально власть у маркграфини, но фактически — у канцлера. Брудервальд умен, осторожен, но не харизматичен. Брудервальд пытается стабилизировать ситуацию, но он не считает маркгафиню Клару Оливию способной править самостоятельно. Ваше влияние он тоже считает неблагоприятным для земли Винцлау. Он удерживает равновесие, но не управляет. — Местная знать расколота. Несколько дворянских домов выразили недовольство уничтожением замка Тельвисов. Одни поддерживают маркграфиню — из уважения к её мужу. Другие — выжидают. Есть и те, кто считает, что женщина не может править без мужа. Особенно в условиях, когда границы не защищены, а торговля с югом почти остановлена.
— То есть, — медленно произнёс герцог, — она уязвима. И союз с моим домом укрепит её положение?
— Именно так, Ваша Светлость. Но... — ответил Фолькоф.
— Но? — переспросил герцог.
Фолькоф замолчал на миг.
— Она не глупа. И не сломлена. Плен не сделал её покорной. Она будет сопротивляться, если почувствует, что её используют.
Герцог усмехнулся.
— Все сопротивляются. Пока не поймут, что у них нет выбора.
— Маркграфиня должна выйти замуж. За Сигизмунда фон Кунна. Моего племянника. К Рождеству.
Фолькоф не ответил сразу.
Сигизмунд. Шестнадцать лет. Мальчишка. С лицом, ещё не знающим бритвы.
Он видел его однажды — на охоте. Слишком дорогой плащ, слишком пустой взгляд.
Именно таких герцог и любит. Послушных. Безликих.
— Вы возвращаетесь в Швацц. Ваша официальная роль — советник маркграфини. Неофициальная — обеспечить её согласие. Убедить местных баронов поддержать союз. Любыми средствами. Я пришлю вам… помощников. — Глаза. Уши. Поводок. — Немного денег я вам выделю, но постарайтесь сделать так, чтобы ваши расходы оплачивались из казны Винцлау. Мне доложили, что вы дружны с маркграфиней. Даже очень дружны. Вот и используйте эту дружбу.
У герцога было своеобразное чувство юмора. Он прекрасно понимал шутки, но когда шутил сам, его приближенные невольно втягивали голову поглубже в ворот. Шутка герцога могла быть фатальной.
Фолькоф кивнул.
— Понял.
— Теперь, о печальном. — произнёс герцог. — Ульберт, — и в голосе впервые прозвучала сталь. — Третий сын Карла Ульберта фон Займлера фон Малена. Мой родич. Позор рода. Его бесчинства на реке — мой позор. Моя головная боль. Моя дыра в казне.
Он встал, обошёл стол, подошёл ближе.
— Я знаю, что вы готовите карательную экспедицию в моей земле. И, возможно, она необходима. Но запомните: это МОЙ позор. Право судить и карать здесь, в Ребенрее, принадлежит только мне! Если вы, или ваши головорезы, посмеют самовольно казнить это отродье, старая знать взвоет. Они увидят в этом посягательство на их привилегии. И на мою власть. Они еще не забыли, как вы поступили с бароном Деницом. Доставьте Ульберта живым в Вильбург для суда. Самоуправство я не потерплю. Вы поняли меня, генерал? — Тишина в зале стала осязаемой.
— Понял, Ваша Светлость. — Фолькоф кивнул, с трудом выдавил.
Фолькоф выдержал взгляд.
— Я не собирался действовать без вашего приказа, Ваша Светлость.
Герцог сел. Разговор окончен.
Фолькоф поклонился. В груди — тугой узел. Не от страха. От ярости.
Снова в пекло. Снова без права на выбор.