Сквайр уже вдохнул слишком много газа, чтобы выжить. Потому и'Лиду и не побеспокоился, чтобы заставить замолчать своего напарника-соли навсегда. Ему незачем было тратить время на Сквайра, который все равно обречен и которого он презирал за слабость духа не меньше, чем Бирк Ходж.
— Чума на них обоих! — буркнул Сквайр. Ясность собственных мыслей удивляла его. Он не мог устранить вред, но мог уменьшить его степень, поместив банку в какое-нибудь герметически закрытое помещение.
Необходимость действовать быстро придала ему сил, помогая забыть о ранах. Сквайр сунул банку в карман комбинезона и с трудом выбрался из кладовой. Он нажал кнопку сигнала тревоги возле двери, но панель оставалась темной и безответной, а выяснять причины не было времени. По-видимому, и'Лиду, преуспев в почти невозможной задаче скрыть свои намерения от калонги, смог столь же успешно испортить сигнализацию. Сквайр быстро зашагал по коридору, нажимая на каждую кнопку в расчете, что никли что-нибудь упустил, но ни одна из них не подействовала.
Сейф, где хранились запасы снадобья, необходимого для физического выживания калонги, был закрыт, но никогда не запирался. Его собственная смертоносная атмосфера служила надежной защитой от всех, кроме хозяев. Грозные предупреждения на языке калонги, бэйсике Консорциума и сотне других языков украшали тяжелые двойные двери и произносились сотней человеческих голосов. Механический засов, обычно пересекавший двери, свисал вниз. Сквайр набрал в легкие воздуха и прошел через шесть пар таких дверей. Каждая автоматически закрывалась за ним.
И'Лиду лежал на полу широкой комнаты, возле полок дальней стены — добровольный мученик дела, осуществить которое ему велела извращенная совесть. Острые средние клешни все еще сжимали серебряную коробку. Над ним возвышались ряды золотых флаконов, в которых слегка мерцало содержимое: чистейший реланин — кровь калонги и самый опасный наркотик для других видов Консорциума. Мельчайшие дозы реланина и придавали всю эффективность адаптатору.
Флаконы не могли полностью удерживать жидкость — она просачивалась сквозь любые пробки, что не нарушало ее чистоты, но делало слишком нестойкой для проникновения в кровь калонги. Даже массивные, специально сконструированные двери сейфа пропускали пары реланина, которые наполняли воздух внутри хранилища и быстро проникали в любого, у кого хватало духу туда войти.
Хотя Сквайр старался не дышать, он уже чувствовал звон в ушах, сигнализировавший об опасности. Сквайр поставил все еще шипящую банку на полку рядом с реланином. Яд реланина смешался с ядом из банки террориста, и воздух заискрился переливающимися волнами.
Подойдя к и'Лиду, Сквайр вытащил из его клешней коробку. Внезапно узкая глазная лента никли блеснула, и когти его длинных рук вцепились в ногу соли. От неожиданности втянув в себя насыщенный реланином воздух, Сквайр задохнулся, и никли пригвоздил его к полу.
— Ты удостоишься привилегии разделить со мной мученическую смерть, глупый соли! — захохотал и'Лиду, отравленный парами реланина и собственным фанатизмом. — Мы докажем опасность хранения медикаментов калонги на планете с многочисленными расами. Калонги смеются над нами, но я покажу им все величие никли.
— Мученичество никогда не было моей целью, — пробормотал Сквайр. Его язык распух и отказывался повиноваться, но он уже начинал испытывать странную эйфорию. Реланин выжег более слабые токсины из его легких и порезанной руки, начав свое причудливое действие. — Ты уверен, что калонги не смогут остановить распространение реланина, прежде чем он выйдет за пределы склада? В конце концов, они наверняка предвидели, что мы, дети 6-го уровня, способны причинить неприятности.
Никли побарабанил темной клешней по коробке.
— Взрыв разнесет остатки флаконов по половине континента.
— Мог бы и предупредить, чтобы я не занимался уборкой зря.
Никли разразился глубоким раскатистым смехом, перешедшим в конвульсии. Воспользовавшись этим, Сквайр схватил взрывное устройство и бросился бежать из сейфа, хотя ноги и подгибались. Шатаясь, он брел по коридору, не стремясь куда-либо, а желая только предотвратить разрушение сейфа бомбой никли.
А реланин уже проник в мозг Сквайра, подчиняя его нервную систему своим своенравным прихотям. Знакомые и незнакомые чувства сменялись в безумной гонке, словно стараясь уничтожить друг друга. За моментами безумной радости следовало отвращение, сменяемое острым ощущением горя.