Нгина рассеянно расчищала солнечное место для посадки серебряных лилий. Ей нравились эти цветы с их чашечками смоляной росы и луковицеобразными стручками, которые могли разбрасывать по полю сверкающие стрелы семян. Она куда меньше любила колючий виноград, распространившийся по всей планете, и безжалостно выдергивала тугие волокнистые колпачки, защищавшие мягкие корни новых лоз.
Когда подошел Нгури, выглядевший весьма сурово, несмотря на почти горизонтальное положение, Нгина бросила выковыривать очередной колпачок и встряхнулась, на случай, если кусочки мха застряли в складках головы и тела во время забав с Нгевом. Нгури нахмурился.
— Почему ты не в поле? — спросил он.
— Я выполнила утреннюю работу, — ответила Нгина, закусив от волнения внутреннюю губу. Она надеялась, что отец не станет расспрашивать о ее дневных достижениях. Ей не хотелось чувствовать, будто она предала Нгои. Нгина очистила совесть, сообщив обо всем Тори и предоставив женщине-соли принимать решение.
Нгури неуклюже проковылял к дочери и внимательно посмотрел на нее. Если он и заметил ее нервозность, то не стал это комментировать. Задумчиво кивнув большой головой, Нгури издал мягкое щелканье, выражающее одобрение, и Нгина от удивления едва не скользнула назад в нору.
— Нгина-ли, — спокойно заговорил Нгури, — мне нужны твои юношеская сила и быстрота. Ты часто испытывала мое терпение своим непослушанием, но сейчас ты должна безоговорочно мне повиноваться. Это очень важно для нашего народа.
— Я всегда была послушной дочерью, почтенный отец.
— Не так уж и всегда, — проворчал Нгури, — но у тебя есть зрительный опыт, отсутствующий у твоих братьев и сестер. — Из влажного от смолы мешочка на шее Нгури вынул стебель с пятью молодыми листочками, слегка поцарапанный, но свежий и целый. — Можешь ты назвать происхождение этого стебля? — спросил он.
— Это розовый стебель, почтенный отец.
Нгури нетерпеливо щелкнул и вложил стебель в руку дочери.
— Обследуй его.
Догадавшись, что эта проверка ее знаний окажется потруднее других, которые устраивал ей отец, Нгина тщательно осмотрела стебель.
— Он относится к одним из недавних гибридов Ходжа, — осторожно заговорила она, — так как жилки на листьях темные, почти фиолетовые. — Когда ее отец медленно кивнул, Нгина рискнула добавить: — У него запах ранней стадии второго цветения. — Она умолкла, довольная собой.
— Насчет куста ты рассуждала толково. А что говорит тебе сам стебель?
«Он всегда спрашивает меня до тех пор, пока я не потерплю неудачу», — с беззвучным стоном подумала Нгина.
— Ничего, почтенный отец.
— Он поврежден, — настаивал Нгури.
— Конечно, — ответила Нгина, ошеломленная настойчивостью отца. — Ты оторвал его от куста и нес сюда. Края листьев обтрепались. Ткань стала грубой. Центральный листок очень короткий. У него тупой кончик с признаками повторного роста, поэтому мне кажется, что его оторвали, когда он еще рос на кусте.
— Обследуй центральный листок более подробно, Нгина-ли.
Нгина нахмурилась — складки ее шеи напряглись вместе с челюстями. Она осторожно провела стеблем по шишкам головы.
— Центральный листок имеет на кончике неприятный запах, — заметила она, возвращая стебель отцу. Ей хотелось протереть голову смолой, чтобы избавиться от воспоминания об этом запахе.
— Верно, Нгина-ли, очень неприятный, — мрачно подтвердил Нгури. — Я хочу, чтобы ты отправилась на поле Калема.
— Нгои запретил молодым ходить туда!
— Я старше Нгои, а ты моя дочь. Ты пойдешь на поле и разыщешь запах, который правильно обнаружила на кончике листка.
— Ты хочешь, чтобы я обыскала все поле? — в ужасе спросила Нгина.
— Я освобождаю тебя от регулярных обязанностей на сегодня. Если ты обнаружишь следы этого запаха, сразу же беги ко мне. Не надо щелкать мне сообщение через все поля. Вообще не говори об этом ни с кем, кроме меня.
— Но что означает этот запах, почтенный отец? И почему ты хочешь, чтобы больше никто об этом не знал?
— Ни о чем меня не спрашивай, Нгина-ли. Ты ведь послушная дочь?
— Да, почтенный отец.
— Тогда иди.
Подгоняемая сильным толчком отца, Нгина нырнула под толстый слой чернозема, покрывавшего большую часть Стромви. Ее глаза тотчас же закрылись, защищенные плотными веками, а чутье обострилось. Колючки винограда не могли проникнуть сквозь ее шкуру. Из второго рта выдвинулись ряды острых зубов, срезая упрямую листву. Нгина быстро добралась до прорытого туннеля. Убрав резцы, она начала пробиваться сквозь спутанные корни и грязь, радуясь, что Нгои расчистил эти редко используемые туннели, ведущие к заброшенным полям с южной стороны фермы Ходжа.