— Ты говоришь так, словно тут есть чем гордиться или в этом есть какой-то смысл, — сказала Кюс. — Мне становится скучно, Карл. Может, просто накроем его?
— Нет. Нам не удастся справиться с его охраной. Он слишком умен.
— У него же гетеросексуальная ориентация, верно?
Тониус задумчиво посмотрел на напарницу:
— По крайней мере, так говорилось в досье. А что?
Она схватила его за руку и потащила вперед, обгоняя синий зонт. Тот задержался возле прилавка еще одного из торговцев.
— Кюс? Что ты…
— Заткнись. Он будет здесь через несколько минут. — Она ткнула пальцем в сторону витрины магазина керамики неподалеку. — В этом заведении есть хоть что-нибудь стоящее?
— Я… кхм… думаю, да. Там есть отличные экземпляры… конец третьей эры.
— Выбери что-нибудь для меня.
— Что?
— Ты разбираешься в этих штуковинах. Потому что ты — сладенький. А теперь иди и выбери для меня что-нибудь. Лучшее из того, что у них есть.
Умберто Сонсал, заместитель директора фабрики «Энжин Империал» Общего Блока В, был тучным человеком с мягкими, полными губами и маленькими глазками. Дождевые сирены смолкли, ливень прекратился, и Сонсал повернул диск на своем перстне. Антикислотные пластины, защищавшие его кожу, скрылись в прорезях за ушами и под бровями. Его слуга свернул большой синий зонт.
Толстяк промокнул лоб кружевным платком и продолжил осмотр. Иногда он задерживался, чтобы получше рассмотреть понравившуюся вещь. Его свита — слуга, советник и два телохранителя — дожидалась в дверях магазина.
Взгляд Сонсала остановился на изящном лакированном блюде. Умберто уже собирался снять его с полки, когда чья-то рука вцепилась в него.
— О, как красиво! — произнесла девушка, поднимая керамику к свету.
— Ага, — произнес Сонсал громким шепотом.
— Простите. Кажется, вы собирались посмотреть его? — спросила незнакомка.
Девушка была ошеломительна. Ее глаза были такими зелеными, фигура столь стройной, а ее любовь к керамическим изделиям столь очевидной…
— Не стоит беспокойства, — ответил Сонсал.
Профессиональным жестом она перевернула блюдо и стала внимательно рассматривать клеймо изготовителя и небольшой кружок клейкой бумаги с кодом импортера.
— Конец третьей эры? — задумалась она, бросая взгляд на Сонсала.
— Так и есть.
— И клеймо. Напоминает маркировку Цеха Нукса, но думаю, что на самом деле это может оказаться клеймо Солобесса, до того, как его выкупил Нукс.
Она протянула коллекционеру блюдо. Толстяк причмокнул пухлыми губами и подмигнул.
— Пожалуй, соглашусь. Вы хорошо в этом разбираетесь.
— О нет! — поспешно возразила незнакомка, одарив Сонсала мимолетной улыбкой, пронзившей его до глубины души. — Не совсем. Мне просто… действительно нравится то, что мне нравится.
— У вас восхитительный вкус… мисс?
— Пэйшенс Кюс.
— Меня зовут Сонсал, но я буду рад, если вы станете называть меня Умберто. Пэйшенс, у вас великолепное чутье. Вы собираетесь его покупать? Я бы рекомендовал вам это сделать.
— Боюсь, что пока не могу себе этого позволить. Если быть честной, Умберто, то мое хобби по большей части ограничивается лишь любованием. У меня есть несколько вещичек, но деньги, чтобы покупать новые, появляются редко.
— Понятно. А что-нибудь еще вам понравилось?
— Тониус!
Ментальный зов ударил между глаз, словно в него бросили камень. Карл наблюдал за происходящим, стоя на противоположной стороне улицы под навесом лавки продавца намоленной бумаги. По старым металлическим водосточным трубам на мостовую с шипением стекала дымящаяся кислота.
Тониус подкрутил увеличение своего карманного скопа.
— Давай быстро. Выбери что-нибудь хорошее!
— Вы видите это? — вслух спросил Тониус.
Он получил подтверждение, куда более мягкое и тихое, чем грубый удар сознания Кюс.
— Есть предложения?
Чуть склонив набок голову, Карл выслушал ответ и затем произнес:
— Слева от тебя ваза с широким горлом. Нет, Кюс, слева, с другой стороны. Вот. Коричневая. Это начало четвертой эры, но автор малоизвестен. Марладеки. Ценится коллекционерами, поскольку пропорции его изделий совершенны, а сам Марладеки умер молодым и не успел создать слишком много.
— Насколько молодым?
— Сейчас спрошу. Насколько молодым? Угу, ясно. Так, Пэйшенс, он умер в возрасте двадцати девяти лет. Главным образом создавал чаши. Вазы встречаются редко.
— Надеюсь на ваши познания. Хорошо.