— Берете свиной окорок. Не вырезку, а именно окорок. Отрезаете два ломтика, примерно вот таких, — Давид Израилевич очертил в воздухе окружность. — Толщиной чуть меньше указательного пальца. На полминуты буквально опускаете в чистый медицинский спирт…
Официант покраснел.
— Может не быть. Спирта. Есть граппа.
— Это что?
— Виноградная водка. Итальянская.
— Сколько градусов?
— Есть семьдесят.
— Хорошо. Сойдет. Но прежде чем опускать в нее свинину, разогрейте эту вашу, как ее?
— Граппу.
— Вот именно. До температуры чуть выше комнатной. Градуса двадцать четыре, но не выше. Вы записываете? Через тридцать секунд свинину достать, слегка присыпать мукой, но именно слегка. Развести в отдельной посуде шесть яичных желтков, добавить и тщательно размешать четверть чайной ложки соли с щепоткой красного мелко помолотого перца, свинину тщательно вывалять в этой смеси и положить на раскаленную сковороду. Сорок секунд на одной стороне, сорок на другой — попросите за временем проследить, — и немедленно подавать, посыпав свежим укропом. Так. Теперь насчет сладкого…
— Заказ на десерт я приму позже, — остановил его официант. — Если не возражаете.
— Позже — так позже, — согласился Давид Израилевич. — Я пока подумаю. И вот что. Водочки принесите, граммов сто. Ну, можно сто пятьдесят. У вас обычная водка ведь есть? Типа «Московской»? Вот и хорошо. Вы уж постарайтесь, подберите для нее такой графинчик, чтобы как раз на это количество, если есть хрустальный, то это лучше всего, и в какую‑нибудь эдакую посудинку со льдом его пристройте…
В этот момент Шульман громко сглотнул, встал и вышел из зала. Вернулся через минуту, засовывая в карман мобильный телефон, и распорядился:
— Любезный, вы все вот это оставьте — пусть будет, и еще принесите мне… вот, что господин заказал: килечку, ветчину и остальное… водки граммов триста.
— Гриша! — цинично поднял густые брови Агаев. — Не вздумай! У тебя же Великий пост.
Шульман отмахнулся.
— Ну и пост, что ж я — не понимаю? Я специально духовнику позвонил — так мол и так, важная встреча. Он на сегодня разрешил. А завтра — все как положено.
Соседний сенатор прошептал Лене в ухо:
— Николай Спиридонович интересуется — как имя — отчество господина?
— Давид Израилевич, — пробасил получивший нужную информацию Провоторов, приподнимаясь из кресла и протягивая профессору визитную карточку, — не откажите в любезности. Я все понял, кроме одного. Зачем свинину надо вымачивать в спирте?
— Чем меньше мясо подвергается термической обработке, — с готовностью ответил профессор, — тем оно вкуснее и полезнее. В этом смысле идеально употреблять сырое мясо. Например, сырую говядину. Или баранину, как это делают в Абиссинии. Между прочим, великолепна на вкус сырая конина, но ее, для достижения нужной мягкости, приходится долго вымачивать в специальном составе. Если угодно, у меня есть где‑то рецепт. Традиционно для этого используются природные ингредиенты, но их можно с успехом заменить простым химическим составом. Совершенно безвредным для организма. Вообще, любое травоядное животное может быть употреблено в пищу в сыром виде. К сожалению, это не относится ко всеядным животным, таким, как свиньи или, скажем, собаки, кошки, грызуны — в особенности крысы, змеи и все такое. Но общее правило состоит в том, чтобы термическое воздействие свести к минимуму. Для свинины это достигается просто — кратковременным погружением в спирт. Или вот возьмем, к примеру, обычного подмосковного ужа. Весьма несложный в приготовлении препарат, в котором это безобидное пресмыкающееся маринуется в течение трех суток, не просто исключает необходимость какого‑либо температурного воздействия, но и придает мякоти ужа дополнительные вкусовые качества. Достаточно сказать, что ее практически не отличить от, скажем, копченого угря.
Сенаторы переглянулись, побледнели и дружно опустили вилки.
— Это вы, товарищи, напрасно, — поспешил успокоить их Давид Израилевич. — Препарат, о котором я упомянул, хоть и просто готовится, но включает в себя некоторые крайне дорогостоящие компоненты. Накладно будет — заменять угря ужом. Впрочем, приятного аппетита.
Ворохопкин испытал некоторое облегчение, обнаружив, что старик не только не выглядит чужеродным на празднике жизни, но и привлекает совершенно искреннее внимание окружающих. Поэтому он позволил себе несколько отвлечься и даже ответить на пару вопросов тому самому сенатору, который от лица Провоторова интересовался, как зовут профессора. Когда он вновь вернулся к общей застольной беседе, то православный Шульман был уже багров от водки и ярости, а профессор его успокаивал: