Пролог
– Открой глаза, придурок и внимательно, смотри за каждым моим действием. Всеки в свою голову одно – ты здесь ничто, даже соринка на этом сраном полу важнее тебя. Отключай маленького мальчика, учись терпеть боль, потому что эта грязная дрянная, а самое главное – ТВОЯ жизнь, полна боли, и, оказавшись здесь, ты, чёртов ублюдок, никогда не избежишь шрама.
Холодно. Сквозь мокрую куртку просачивался морозный воздух. В этом помещении повсюду были дыры, и я знал каждую, знал, какая больше пропускает воздух, а какая меньше, знал, из какой дыры смотрят на меня две пары крысиных глаз, и какая выпустит мою душу из этого мрачного места.
– Мне было плевать…знаешь…из всех, я относился более снисходительно к тебе и к твоей подлой натуре, несмотря на то, что сразу негативно отнёсся к твоему появлению в нашем круге. Я их предупреждал, что ты слабак, но Диабло почему-то с самого первого мгновения проникся к тебе с этой отцовской любовью, которая, нахрен, его подвела. Хотя, я тебя понимаю, мы дети, часто становимся не теми, кем хотят видеть нас родители. Мои, например, вообще не хотели, чтобы я однажды их убил. – Он провёл лезвием ножа по своей щетине.
– Хреново, да? Хочется свободы… любви…хочется вкусно покушать, уткнуться в каштановые локоны…как там её? Ах, да… Риты… Марго – это был другой голос. Он смаковал её имя, прожёвывал каждую букву, давая каждой ранке исполосованного сердца заныть адской болью.
– Не смей. – Процедил сквозь зубы, чтобы он не услышал, как дрогнул мой голос. Я готов был заплакать, но изо всех сил держал в себе пусть маленькое, но достоинство. Как же я ненавидел его в тот момент, как жаждал уничтожить, поменяться местами, чтобы убить.
– Хочется убежать на Юг, чтобы море лизало пятки тёплыми волнами, греться на горячем песке... – Он сделал вид, что не услышал меня, и продолжал цитировать письмо девушке с каштановыми локонами. – А? Ва-ня? Да ты у нас писака!
– Заткнись и просто убей меня.
– А кто сказал, что я убью тебя? Я причиню тебе сильную боль, и не только физическую, но и моральную, после которой ты вряд ли, останешься прежним. Я отниму у тебя всех, кто важен тебе.
Я на мгновение закрыл глаза, потому что о боли, у меня начались галлюцинации. Голос матери становился всё громче и громче, и мне казалось, что её нежные руки касаются лица.
– Ванюша, потерпи. Не плачь. Тише, родной. Сейчас, мама подует и всё пройдёт.
– Мама – это был мой голос, но он был таким сдавленным и сиплым, что я не узнавал его.
– Он сейчас копыта отбросит!
– Делай что хочешь, но он должен жить.
Мне больше не было холодно, раны не ныли, и жажда ушла. Пахло свежим хлебом и лесом, и эти запахи унесли меня в далёкое детство. Это было похоже на падение, а потом свет неприятно ударил в глаза, заставляя щуриться и закрываться рукой. Передо мной было то, что я слышал, а именно воспоминание: маленький мальчишка лет четырёх сидел у мамы на коленях. Его поцарапала кошка, и он горько плакал, потому что царапина никак не хотела проходить, и больно пульсировала.
– Ну, вот видишь, Ваня? Всё хорошо. Беги скорее. – Мальчик успокоился и слез с коленей женщины. – Только, запомни, милый! Кошка не виновата, и не обижай её. Она защищалась…
Я ощущал затылком мягкую ткань платья, а на лицо падали капли. Всё пытался посмотреть на маму, чтобы сказать ей, что не нужно плакать из-за меня, но веки становились всё тяжелее, а потом меня подбросило на такую высоту, что я увидел множество людей, склонившихся надо мной, и снова падение, но уже гораздо ниже, и падать в этот раз было больнее.
Кажется, на этом закончилась последняя глава книги об Иване Соколове…
Здравствуйте, дорогие друзья!
Я приступила к новой книге в непривычном для меня жанре. Надеюсь, она сможет вам понравиться. Рада каждой критике, и оценке.
До встречи в первой главе!
1
Она умерла, когда мне было десять. Незаметно. Во сне. Помнится, я проснулся достаточно рано… будто что-то щёлкнуло внутри. В доме была гробовая тишина. Пахло пустотой. Такое бывает, когда родители уезжают куда-то далеко, и ты остаёшься один. Этот запах появляется не сразу – дня через три.
Те моменты, когда я увидел труп, память стёрла, и теперь, вспоминая этот страшный день, я вижу лишь мутное пятно. Тёмная сорочка, и, раскиданные по подушке светло-русые волосы. Хотя, я помню, как засмеялся, потому что мама всегда вставала гораздо раньше, и мне показалось, что она проспала этот день.