Но, пока он проверял ее, волосы у него встали дыбом: свет, пробивавшийся с площадки под дверью, внезапно погас.
Они в доме.
Он пощелкал выключателями. Ничего. Значит, драться он будет в темноте.
Сознание его раздваивалось. С одной стороны, он хладнокровно искал оружие, прикидывал, как они поведут себя, оценивал уязвимость квартиры. С другой стороны, что-то в нем упорно отрицало происходящее. Волки не бродят по городским улицам. Дьявол не ездит верхом на коне.
Телефон! Позвонить в полицию, окружить себя людьми.
Конечно, не работает. Его лесная часть ничего другого и не ожидала. Извне ему помощи ждать нечего. Драться он будет один. Для того они и заколдовали Клэр.
Ему захотелось, чтобы здесь была Котт, чтобы она сражалась плечо к плечу с ним. Она вдохнула бы в него мужество.
В тишине он слышал удары своего сердца, его руки дрожали на ручке большого кухонного ножа.
«Я стал робким, — подумал он. — Слишком долго я пробыл в стороне от всего».
В лесу он жил со страхом все время, пока страх не превратился просто еще в одну телесную функцию. Страх тогда был помощником. Он помогал сосредоточиться.
А теперь он туманил сознание. Мешал соображать. Он вырвал палку из половой щетки и начал привязывать к ее концу еще один нож куском бельевой веревки. Ни креста, ни святой воды. Нечем отогнать зверей. Чтобы заградить им вход, требовалась вера, его дом в Ирландии был укреплен верой бесчисленных поколений. Но здесь не было истории, не было силы характера. Это здание, как и все остальные на улице, — всего лишь бетонные коробки, почти не затронутые заключенными в них жизнями.
Лесным чудищам не потребуется приглашения, чтобы переступить порог.
В дверь заскреблись, словно собака просила, чтобы ее впустили, но только заскреблась на высоте его головы. Послышалось глухое рычание, отозвавшееся звоном в ушах Майкла, и кто-то начал обнюхивать замок.
Топот других ног на площадке, и он различил постукивание и скрип когтей.
От тяжелого удара дверь задрожала. Майкл попятился в кухню, держа наперевес самодельное копье.
Вновь тишина, только жуткое сопение по ту сторону запертой двери. Поскрипывали половицы. Опять царапанье и стуки. Ему почудилось, что он слышит тяжелое дыхание. И тут в квартиру проник запах — гнилостный запах протухшего мяса, шкур, смрад перегноя и болот.
Порыв ветра принес этот запах из прихожей, и Майкл проглотил поднявшийся в горле тошнотный комок. Словно квартира была лишь иллюзией, а на самом деле он стоял в сыром лесу, где между деревьями повисло это зловоние мертвецкой.
Он закрыл глаза. Все обретало четкость. Сплетенные кроны гигантских деревьев вокруг, чмоканье гниющей листвы под ногами. Безмолвие сумерек, сгущающаяся тьма, движение теней в чаще. Ветер взъерошил его волосы.
Нет. Он здесь, в городе, и плитка кухонного пола холодит его босые ноги, хотя ручка щетки в его руке стала скользкой от пота.
Он здесь, в своем собственном мире, среди миллионов и миллионов людей. Десятки их спят в соседних квартирах. Но он знал, что они ничего не услышат.
Все звуки замерли, но он ощущал что-то грозное за дверью. Пригнувшись, он прошел из кухни в комнату и посмотрел в щель между шторами.
На миг, смеясь над ним, возникло дьявольское лицо. Он отшатнулся, потом снова осторожно выглянул наружу.
На оголенный зимой бесконечный балдахин из сплетенных древесных ветвей падал смутный свет блестевших в небе звезд.
Он отошел от окна. Обман зрения. Они играют с ним.
Из спальни донеслось приглушенное хихиканье, точно смеялся ребенок.
Он вбежал туда, выставив копье, увидел смятую постель, бледные очертания нагого тела Клэр… и черную паукообразную тварь, хихикающую над ним. Он закричал от ярости и ударил копьем, но тварь отпрыгнула и побежала через комнату. В руке-клешне была зажата прядь черных волос, и все еще звучал смех.
Рассмотреть что-нибудь было трудно. Он тыкал в углы, в валявшуюся на полу одежду. Снова раздался смех невидимой твари. Майкл дрожал от ярости и страха. Он нагнулся над Клэр и увидел, что часть ее черных кудрей отрезана. На ее веках лежали желуди, а между ногами была брошена багряная кисть рябины. Кровать усыпали гниющие листья и обломки веток с твердыми шариками незрелых зимних ягод. Он смахнул их на пол, потом снова встряхнул ее, но она продолжала ровно дышать в непробудном сне.
Новый сокрушительный удар по входной двери. Долгий нетерпеливый вой прямо за ней, щелканье зубов и визг. Они ждали чего-то и бесились.
Спальня выглядела пустой, тварь исчезла. Он поцеловал Клэр, почему-то чувствуя себя обманщиком, и прошаркал в прихожую.
На полу валялись листья, в подошвы ему вонзались сучки. В углах появились грибы и поганки. Пахло сыростью, температура все падала, и Майкл заметил, что его теплое дыхание расплывается облачками в зловонном воздухе. Откуда-то налетали порывы ветра, полные миазм, и к запашку тления примешивался привкус снега, дыхания черного времени года. Словно он был в дремучем лесу в зимнюю ночь.
Дрожа, он снова подошел к окну.
За ним по-прежнему расстилался лес, окутанный туманом, а над верхушками самых высоких деревьев плыла луна. На голых ветвях начинал посверкивать иней, и лунные лучи пронизали туманную дымку.
Майкл по колено провалился в лесной мусор, устлавший пол квартиры. Иное Место забрало его. Он застонал, и ему почудился за дверью ответный смех, точно звон серебряных колокольчиков. Но он ее не приоткрыл.
Почему? Почему они явились за ним? Неужто он причинил им и их лесу столько вреда, что им понадобилось начать охоту за ним, преследовать его через годы, и многие мили, и море? Почему?
Раздался оглушительный удар, треск расщепляющегося дерева, а затем дверь сорвалась с петель и гулко хлопнулась на пол. В передней раздались визг и вой. Майкл рванулся вперед. В дверях гостиной стояла длинноухая фигура со сверкающими зубами и глазами, горящими как два угля. Он изо всех сил ударил ее копьем и почувствовал, что нож соскользнул с деревянной палки. Однако железо в лезвии сделало свое дело, и зверь растянулся на полу.
А сзади — новые силуэты, и его затошнило от смрада. Он вытащил из-за пояса другой нож, и лезвие сверкнуло в лунном свете, разбитого на полоски щелями в шторах.
Еще одна большая голова высунулась над трупом первого волка, и теплая слюна обрызгала грудь Майкла. Он снова ударил, но промахнулся — зверь отпрыгнул в сторону, а его что-то ударило с невероятной силой, и он пролетел через комнату. Нож вырвался из его пальцев. В голове у него вспыхнул фейерверк, и он задохнулся. Что-то рвануло его рукав, разорвало материю, располосовало кожу. В его лицо впивался грубый мех, обдирая щеку. Животный жар, горячее дыхание облаком обволакивало его. В спину впились сучья, устилавшие пол.
И два глаза на расстоянии фута от его лица. Огромные янтарные круги были рассечены зрачками, черными, как смола. По желтой радужке змеились красные прожилки. Один раз они медленно моргнули. Майкл различал массивную морду в полосках лунного света, поблескивающую линию зубов.
Ужас придал ему силу. Он закричал, все его тело напряглось от нечеловеческого усилия, жилы у него на шее вздулись, почти лопаясь. Он вскинул руки с мощью, в которую вложил весь свой страх, и его кулаки ударили волка в горло. Что-то там поддалось, хрустнуло, и тяжелый зверь взлетел в воздух. В легкие Майкла ворвался воздух, и он вскочил на ноги с ловкостью старого охотника.
На него бросились другие волки, и он метнулся к окну — адреналин заставил разработать растренированные мышцы его ног. Он ударился о жалюзи, почувствовал, как ему в руки и в плечи впиваются зубы, а затем — осколки стекла, вызвав вспышку глубокой, холодной боли. Он ничего не весил, ему выворачивало желудок, а его уши звенели от бешеного воя нападавших, в котором слышались злоба, нетерпение и — и страх?
Вот и конец, подумал он и упал с улыбкой, успев о многом подумать в момент падения. Каким будет сокрушающий удар о бетонный тротуар?