— Сел в машину, Ермак. Резко, мать твою!
Открыв дверь и мощно опустившись на сиденье, я буркнул:
— Маму мою не трогай…
Всё-таки успел позабыть, кто такой Владимир Росс, и что он может. Пистолет, только что неизвестно где находившийся, возник в его правой руке. Я ощутил виском холод металла. Затем прозвучал вопрос:
— Люди не меняются за одну ночь — верно, Никита?
— Не понимаю, о чём ты, — стараясь сохранить невозмутимость, ответил я. — И… Михалыч… это… ствол-то убери! Не люблю я, когда оружие к башке приставляют!
Голос подвёл, проглотил некоторые слова, и вообще, весь ответ получился какой-то сумбурный. Ещё неопознанная личность в голове с мыслей сбивает:
«Росс, похоже, раскусил тебя. Это было ожидаемо, потому что вернувшийся ты отличаешься от себя прежнего. Манеры изменились, самоуверенности прибавилось. Это не предположения, а факты, которые я вывела только что при изучении твоей памяти. Наверное, единственно правильное действие в данной ситуации — сказать правду. Решай сам, а я умываю руки. Понадоблюсь — позовёшь. Но уже после, как проблему решишь».
Вот наглая! Кинула в самый неподходящий момент, над-личность фигова…
Медленно повернув голову, чтобы не провоцировать, я скосил глаза на пистолет, теперь смотрящий в лоб, и спросил:
— В чём проблема, Старый? Я что, где-то накосячил?
Замах и последующий хруст… Да, зря я поворачивался, удар пришёлся в переносицу. Из носа хлынула кровь, а в глазах закрутились микроскопические планетки. Пока пытался оклематься, Росс вытащил меня из машины, приложил башкой об бетон и крайне быстро сковал наручниками. Всё это длилось, по ощущениям, не больше трёх секунд. Нормальное восприятие реальности вернулось, когда я уже лежал на спине.
— Было больно… — буркнул я.
Ещё мне было дико обидно, но я об этом не сказал.
— Ты изменился, Никита, — тихо заговорил дядя Вова, всё так же направляя оружие в лицо. — Вчера я наблюдал испуганного парнишку, который не врубается в происходящее, но всеми силами пытается показать, что он никого и ничего не боится, а путешествие в новый мир для него что-то вроде развлечения. Знаешь, на чём провалился? Взгляд тебя выдал, Ермаков. Глаза, они врать не умеют. Я вижу, что они не врут, читаю в них дикую самоуверенность, которой там быть не должно. Откуда она?
Что я мог ответить? Соврать или правду сказать? Ещё кровь, хлещущая из носа, не хочет останавливаться. Надо срочно выкручиваться из ситуации, в которую сам себя загнал.
— Иди ты, Росс! — рявкнул я. — Твой метод принуждения — полный отстой! Хочешь нормального разговора, тогда убери ствол себе в задницу, освободи мне руки и, особая просьба, дай платок или салфетку. Ещё можешь башкой об асфальт треснуться, я этому очень обрадуюсь. Над последним пунктом поразмысли, он важен!
Как ни странно, это подействовало. Пистолет оправился в кобуру, а я оказался вздёрнут на ноги. Посмотрев мне в глаза, дядя Вова прошипел как змея:
— Не знаю, откуда ты узнал мою фамилию, но я тебе обещаю, ты мне всё расскажешь. Всё, до малейших подробностей!
Наручники не снял, пришлось сесть в машину со скованными руками. Зато с носом повезло, в него Росс небрежно запихал пару влажных салфеток. Запустив мотор и направив машину к воротам, родственник-экзекутор достал телефон, кого-то вызвал и холодным голосом доложил:
— Возникли небольшие проблемы, мы немного опоздаем. Пока всё в штатном режиме, планов не меняем.
Наверное, пора. Скажу многое, но не всё. Поверит — хорошо. Не поверит — буду рассказывать ещё и ещё, пока не получу нужного результата.
— Я, как бы бредово это ни звучало, правда, стал другим. И ты, хвалю наблюдательность, это увидел. Поставь себе пятёрку, заслужил. А мне кол влепи. Обоснованный, кстати, за то, что прокололся. А если по-честному — я и не пытался скрывать. Вчера, когда меня дико тошнило, это был не перепой, потому что выпил с гулькин нос. Это был, как бы помягче выразиться, перенос сознания сквозь пространство и время. Мне пришлось прибыть из будущего. Из того, где ты давно умер, а я был в шаге от смерти. Веришь?
— Не верю. — Росс глянул на меня исподлобья. — Чтобы поверил, тебе придётся привести аргументы. Постарайся, потому что единственное, во что я пока готов поверить, — ты агент Светлых. Если не переубедишь, методы будут применены более изящные. Будь уверен, Никита, правду из людей вытягивать мне так же привычно, как убивать.
Выплюнув сгусток крови на коврик, я начал рассказывать:
— Ты не помнишь своего детства, и юношества не помнишь. Твоя память началась с больницы КГБ, ты себя осознал там. Отчество у тебя Михайлович, и оно настоящее, потому что твоего отца зовут Михаил Росс. Всё, что было до больницы, из твоей памяти намеренно стёрто, и сделал это твой отец. Я, это не шутка, твой племянник, потому что моя мать, Людмила, твоя старшая родная сестра. Моего отца звали Андрей Ермаков. Он и мама погибли, пытаясь спасти меня. Ты был свидетелем их гибели, и ты тот, кто меня спас. Мы с тобой не из этого мира. Мы из мира, в который я совсем скоро отправлюсь.