Почувствовав, как слёзы опять подступают к глазам, девушка глубоко вдохнула в себя прохладный утренний воздух, и шлёпая про растаявшему на земле снегу, решительно направилась в душ. Наспех ополоснувшись едва тёплой бойлерной водой, льющейся из импровизированного душа, Ангелина вытерлась чужим полотенцем и попыталась влезть в одежду, которую дала ей Мира. Как назло, тёплое синее платье оказалось ей совершенно мало. В груди всё сдавило, а хлопковая ткань сильно обтягивала бёдра. Если бы здесь было зеркало, Ангелина наверняка увидела в нём пошло одетую молодую женщину, которая не скрывает того, чем щедро наградила её природа. Грудь вылезла наружу, обнажая высокое декольте, вдобавок ко всему платье было длинным, и волочилось при каждом шаге, бесконечным шлейфом, словно она пришла на ковровую дорожку получать свой Оскар за фальшивую роль.
– Мда… – констатировала Ангелина, оглядывая себя с ног до головы, – Прийти незаметно, наверное, не получится…
Она в последний раз расправила мятые складки на своём повседневном наряде и растрепав влажные волосы, аккуратно зачесала их деревянным гребнем назад. Резинок для волос у неё не оказалось, поэтому Ангелина решила, что такой вариант прически на кухне, самое лучшее в данной ситуации. Не хватало ещё, чтобы распущенные волосы попали кому-нибудь в яичницу. С другой стороны, если бы это блюдо досталось Алексу, она была бы не против.
Выйдя на улицу, Ангелина тяжело засеменила в сторону опушки, где должна была ждать её Мира. Однако новой знакомой там не оказалось, поэтому девушка проследовала по уже знакомому маршруту, который вёл прямиком к летней террасе. По крайне мере так её называли местные жители.Там, под большим деревянным навесом располагались котлы и печи, в которых всегда что-то готовилось. Запах вкусной еды Ангелина почувствовала издалека. Невероятные ароматы распространялись по всему лесу, привлекая к лагерю животных и птиц. Словно только что рожденная на свет бабочка, а именно так она себя и ощущала после прохладного душа, Ангелина ускорила шаг, чтобы успеть к завтраку. Девушка не знала, будут ли её кормить, но надеялась, что Мира поможет отыскать хотя бы кусок хлеба с чаем. Нервное напряжение последних суток отразились на Ангелинепривычным образом, ей дико хотелось заесть свою печаль и проглотить её вместе со своими обидами. Возможно тогда, привкус горечи в её душе будет не таким ощутимым.
Вскоре показались первые бараки, расположенные ближе к центру базы. Несколько женщин отложив свои дела, в недоумении повернули голову в сторону Ангелины и замерли. Это были незнакомые ей лица, и кажется, впервые, девушка поняла, что зря не общалась с жителями деревни, сейчас бы ей очень пригодилась поддержка. Кажется, она была настоящей эгоисткой и абсолютно недружелюбным человеком. Тамара и Белла по-своему оказались правы, Ангелина настолько растворилась в Алексе, что предпочитала не замечать ничего вокруг себя. Люди, живущие совсем рядом, представлялись ей лишними и бессмысленными. Вся соль земли была сосредоточена только в одном человеке. Александр полностью заполонил Ангелину изнутри, в физическом, и в эмоциональном смысле.
– Здравствуйте, – пробормотала она, едва поравнялась с женщинами. Те ничего ей не ответили.
– Доброе утро, – вежливо сообщила она тем, кого встретила по дороге еще через пару минут.
Молодые девушки несли вёдра в сторону речки, видимо, им нужна была вода, чтобы наполнить чугунную посуду в избытке стоящую на кухне.
– Может, помочь? – миролюбиво поинтересовалась Ангелина.
Но девушки отпрыгнули от неё, как будто она была прокажённой.
– Ну не надо, так не надо, – нахмурилась Ангелина, продолжая свой путь дальше.
Как тут наладишь контакт, если от неё все шарахаются, а кроме Миры, вообще никто не разговаривает.
– Какие-то дикарки, честное слово… – в пол голоса заметила Ангелина, выруливая к огромному потушенному кострищу, в центре большой поляны.
Мужское вето. Вот и оно. Место, где Иные собирались на совет и куда никогда не пускали женщин. Ангелина прекрасно знала эту часть лагеря. Чуть вдалеке располагаются особые дома главарей, включая личный дом Александра, где они счастливо жили, до момента, пока он не выкинул её из своего сердца.