На самом деле есть нечто пострашнее. Все то же самое — только с точностью до наоборот. Сил хватит Тибетские горы на своих плечах в Сибирь перенести, энергия брызжет — хоть вместо электростанции обеспечивай пару-тройку мегаполисов, да и уверенности в себе достаточно, чтобы прямо сейчас развязать святую войну со всем миром. Вот только точки приложения нет. Хочется действовать, прямо сейчас, — но непонятно, как действовать! Любая цель достижима — а дороги к ней нет, даже нехоженой тропинки не существует.
Стас оказался именно во второй ситуации. Казавшаяся до сих пор разрозненной мозаика неожиданно начала складываться — пусть только по краешкам, пусть лишь образовав намек на рамку, но начала! Стала ясна связь Телепата, как окрестил Ветровский Дориана, и Крылатого, вспомнилась Катя Годзальская и ее неожиданное знакомство с убийцей, открылась тайна гибели Кирилла, и…
И на этом все встало. Стас был одержим жаждой деятельности, он словно бы лишился потребности спать или просто отдыхать, он ни секунды не мог провести в бездействии — а приложить эту энергию ему оказалось некуда.
Прошло три с лишним месяца с той ночи в Парке Победы. Алексей медленно, но верно шел на поправку — телепатический контакт не прошел даром для молодого человека. Первый месяц он не мог спать без лошадиной дозы снотворного — его мучили безостановочные кошмары, столь умело прикидывающиеся реальностью, что даже проснуться с криком не всегда удавалось. Да и наяву Лешу порой одолевали галлюцинации, несколько раз он бросался на людей, принимая их за Дориана, а однажды Стас буквально снял его с крыши общежития — во время очередного приступа Алексей решил всерьез покончить с собой, но, к счастью, так и не отважился сделать последний шаг. Потом кошмары сменились бессонницей, галлюцинации — постоянными головными болями, а периодические суицидальные желания — продолжительными апатиями. Но с этим бороться было уже проще: Стас почти силой вытащил Алексея в детский дом, на занятия к старшим классам, заранее предупредив ребят, что у друга сейчас «очень тяжелый жизненный период, ему пришлось перенести серьезную трагедию, и теперь уже ему нужны помощь, тепло, сочувствие и поддержка — только тс-с-с, это очень большой секрет!». Понемногу Леша и впрямь начал приходить в себя, снова стал улыбаться и шутить, однако Стас видел: нынешний Алексей — лишь тень себя прежнего, который был до роковой ночи в Парке Победы. В конце июля Орден организовал для учеников старших и средних классов недельный выезд в Карелию — в поездке, казалось, Леша пришел в себя окончательно, но стоило приехать обратно в Питер, как все вернулось на круги своя… Тогда, в мае, Стас ухитрился заставить Алексея забрать документы из института и перевестись-таки на педагогический в ВИП, а также путем долгих переговоров и немалых трат выбил для него комнату в общежитии. Как Леша договаривался с родителями, Стас не знал, хоть и пережил три пренеприятнейших часа, дожидаясь друга у подъезда его дома.
Пожалуй, то время, когда приходилось одновременно выхаживать Лешу, решать его дела, готовиться к экзаменам и сдавать их, реализовывать проекты Ордена, проводить встречи, следить за работой в детском доме, распределять дежурства в больницах и параллельно еще зарабатывать на жизнь, оказалось для Стаса лучшим временем этого года. Потом кончилась сессия, Алексей более-менее пришел в себя, а часть орденцев разъехалась на каникулы по своим городам. Ветровский было вздохнул с облегчением — теперь будет время заняться расследованием. Но его ждало крупное разочарование.
Катя Годзальская уехала на лето в Испанию, и никакой возможности связаться с ней у Стаса не было. Да и если бы была — он не рискнул бы заводить такой разговор не в личном порядке. Попытки узнать что-либо о Дориане провалились — номер мобила в базах СПб-мобайла не значился, людей с таким именем в Петербурге оказалось семеро, и Стас проверил фотографии всех — ни один не был даже относительно похож на светлоглазого человека из парка. Других же зацепок не имелось.
Зато появилась возможность создать «филиал» Ордена в другом городе: Стасу написал парень из Москвы, знакомец Женьки Алфеева, студент-пятикурсник с юрфака МГУ. После долгой переписки и короткой личной встречи — Антон, как звали москвича, приезжал на день в Питер — пошел более откровенный и открытый разговор об Ордене. Идея сразу нашла отклик в душе Антона, он прочел отрывки из книги — Стас отсканировал несколько десятков страниц, рассудив, что картинку с запрещенным текстом отследить гораздо сложнее, чем сам текст, — а прочитав, на неделю с лишним исчез из Сети. Ветровский начал уже волноваться и подозревать неладное, когда Антон вернулся. И с ходу заявил, что нашел еще троих единомышленников, и они готовы работать. С чего начинать?