Я кинула взгляд на часы – и поняла. Тот же день. Тот же год. И то же время…
И неожиданно я вспомнила слова из книги… только добровольно принесённая жизнь может вернуть в свой родной мир. И… Я знала, кто принёс эту жизнь. Но зачем? Зачем мне СЕЙЧАС та жизнь? Зачем мне этот мир – он мне не нужен, не нужен больше без неё!
-Настя? – голос отца? Откуда?
Я неверяще поворачиваю голову – но он тоже здесь, в этом мире…
-Папа? Это… Ты? Здесь?
-Да…
И слёзы сами льются из глаз – неужели она всё таки сделала это? Отдала свою жизнь?
В том мире – та стрела и Смерть, которую почему-то хочется назвать другим именем – Геката… И Дени, говорящая непонятные слова…
Не выдержав, я уткнулась в плечо отца и разревелась. Зачем она сделала это…
-Пойдём домой, Настя…
Я лишь кивнула. Смутно помню, как мы добрались до дома… Как смотрели на нас удивлённые старушки у подъезда – наверняка, они помнили моего отца… Помню, как на звонок в дверь открыла моя мама, так похожая на меня – те же рыжие волосы, те же зелёные глаза, миниатюрная фигура… – и как она придушенно охнула, замерев на пороге и неверяще глядя на мужа… Как кинулась ему на шею…
-Гриша! Гриша, Гришенька…Ты, это ты! Где же ты был… И не изменился совсем… господи, проходи же… Настенька, Настюша, это… Это папа твой! Господи, Гришенька…
Мы вошли в квартиру – и я неожиданно остро ощутила – это не мой мир! Нет, не так… Я здесь ТЕПЕРЬ чужая – потому что моё сердце осталось там…
Прошла в свою комнату, закрыла за собой голубого цвета дверь с табличкой в виде гитары и надписью на ней «стучите и вытирайте ноги»… Я помнила здесь всё до деталей – розовый слоник в углу, плохо застеленная кровать, утром – но боже, как давно это было – я уходила в спешке…
Стол, заваленный рисунками… Неожиданно в голову пришла мысль – и я схватила краски, бумагу, палитру…
И зашедшая в комнату увидела, что я снова пишу – я почти забросила художку, хотела пойти в музыку… но сейчас – наверное, кто то назовёт это вдохновением. Но мне было необходимо это.
Ещё в том мире мне как то захотелось написать её… Но как. Как можно передать её на бумаге? Как передать её глаза – такие синие, такие обжигающие и холодные… как передать её неповторимую, чуть кривую улыбку? Как передать её любовь…
Но руки сами делали то. что не мог сделать разум – и невероятная красота Дени переносилась на бумагу. Не вся, конечно мне было далеко от совершенства, но всё же… Ведь передать её красоту. Её взгляд – это невозможно…
-Кто это? – сзади подошла мать. Она была удивленна – я не любила портреты. Слева от Дени было свободное место, ровно столько, что бы написать там ещё кого то…
-Это… Моя… Подруга…
И слеза скатывается по щеке.
-Почему ты плачешь? Что случилось, тебя кто то обидел?
-Нет… Она умерла.
Я никак не хотела признавать это. Но… Но нет смысла отрицать правду. Она умерла из за меня – и от этого становилось больно на душе…
-Красивая… Жалко. Как её звали?
Звали… не зовут.
-Дени.
Я вижу непонимание в её глазах – я много рассказывала о своих друзьях, но как объяснить, что я познакомилась с ней, полюбила её – а здесь прошло лишь мгновение…
-Ты… Не плачь. Красивая она такая, необыкновенная… И во взгляде любовь – а значит, вернётся однажды… А ты дождись только…
И неожиданно я поняла – это не моя мать. Да, её внешность… Не её глаза – такие глаза были у смерти, или Гекаты. И странное чувство поселилось в груди. Это… Надежда? Да, это была она. Надежда на то, что мы ещё увидимся…
-Как она ТАМ?
-Где? – нет, наверное, показалось…
-Не важно…
И снова потянулись серые, унылые будни… Я что то ела, как то одевалась… С кем то общалась – но мне было уже всё равно…
Дени
— С кем ты хотела меня познакомить? – поинтересовалась Дени.
— Потом увидишь, — Геката хитро улыбнулась. – Мне надо уйти, побудешь пока с Даниелем?
— Ну а что еще мне делать?
Дени вошла в одну из комнат, где нашла Даниеля, сидящим на столе, накрытом недавно умершими: они все еще нуждались в пище, пусть и психологически. Хитрый котенок каким-то образом договорился с собаками, и теперь кормил их тем, что мог сбросить со стола. Судя по всему, он явно о чем-то попросил собак.
— Даниель, что ты делаешь?
Котенок, заметив вошедшую, тут же спрыгнул на пол и сделал вид, что это собаки виноваты. Собаки же быстро удалились.
Дени усмехнулась: животные, какие же они…
— Даниель, а Момо где?
— Дела…
Вздохнув, котенок, казалось, разведя руками… точнее лапами…
— Слушай, ты ведь ее помощник? — спросила Дени.
— Да, я такой! – котенок снова запрыгнул на стол.
— И чем же котенок может помочь богине смерти?
Даниель свернулся в клубок, Дени присела на ближайшее кресло.
— Ну, вообще-то когда мы познакомились, я был мальчиком…
Дени удивленно посмотрела на котенка: то есть он тоже имеет несколько воплощений? Любопытно…
— Когда Момо чуть не убила меня, я стал котенком… мррр…
— Момо? – Дени удивлённо приподняла бровь.
— Не совсем Момо. Когда она в очередной раз нарушила правила и изменила судьбу… мррр… она ведь не Геката, ей это запрещено, глава Шинигами решил стереть ее память и уничтожить ее сердце. Ведь у шинигами не может быть сердца.
— И что тогда?
Даниель сел и принялся нехотя играть с какой-то пушинкой:
— О, она изменилась! Мррр, она была идеалом шинигами! Приносила сотни душ. Она была… великой! Но ведь я помнил мою Момо, и я ходил за ней, хотел напомнить все. Она что-то вспоминала, но злилась на меня. Пару раз замахнулась косой! – котенка передернуло. – Но один раз она снова изменила судьбу, в этот раз убила человека, разозлившего ее… мррр… все таки она не Геката, это нашей Великой позволено все! А Момо снова хотели наказать…
— Хотели?
— Да, она убила всех, пришедших забрать ее! О, это было красиво!
Дени была удивлена:
— Момо убила коллег?
— О да… а когда я вмешался… я взял косу одного из умерших, хотя я и не мог убить ею. После смерти шинигами коса разрушается… но прошло всего пара минут. И мы ударили друг друга… мррр… К ней вернулась память, ведь я убил только ее новую личность, и старая смогла вернуться… а я вот стал котенком, как и хотел.
Дени поняла историю, и даже подумала, что кое что из нее может потом пригодиться. Но почему же этот малыш хотел быть котенком?
— Почему котенок?
— О, это давно было. Когда мы с Момо пошли в зоопарк… — котенок осекся. – Туда пошла девочка, которую мы должны были забрать, и ее отец. Там было много животных, но кошачьи были лучше всех…
Котенок изящно потянулся. Потом, очевидно, что то вспомнил:
-Ты, кстати тоже ничего. – Дени фыркнула.
В это же время Геката наблюдала, как Настя рисует портрет Дени. Получалось очень красиво… Дени выглядела живой, она словно дышала… И глаза – этот взгляд…
«А ведь ты тоже любишь Синеглазую. Как давно я не видела такого…» — в другой момент Настя может быть, и заметила бы присутствие богини, но сейчас девушка была слишком поглощена своим горем.
К Насте вошла ее мама. И тогда богиня решила сказать Насте то, что нужно для ее спокойствия, но сказать через ее мать:
— Ты… Не плачь. Красивая она такая, необыкновенная… И во взгляде любовь – а значит, вернётся однажды… А ты дождись только…
Настя обернулась. Посмотрев в глаза матери, Настя, кажется, догадалась.… Эта девушка всегда была очень проницательна.
— Как она там?
Но на этот вопрос богиня уже не стала отвечать…
Когда Настя вернулась к портрету, Геката взяла ее руку, в которой девушка держала кисть, и, незаметно для девушки, добавила пару деталей, которые станут понятны чуть позже, когда Настя будет в состоянии их понять…
Настья
Портрет был закончен – а я опустошена… Неожиданно тяжёлым комом навалилась усталость – хотелось спать… Я легла, с головой закутавшись в одеяло и даже не убрав краски… Смысл, они всё равно не засохнут за день… В сон я провалилась моментально – сказалось напряжение.