Новый знакомый колол дрова на заднем дворе, пока я искоса через тюль на кухне за ним наблюдала. Оставаться одной было страшно: мысли тут же одолевали неудержимым потоком воспоминаний, снося хлипкие опоры здравого разума. А поддержание зрительного контакта давало ощущение, что я не одна. Можно было немного расслабиться, унося мысли куда-то вдаль. Рассматривая березы и маленькие ели, грядку с картошкой, поленья, расколотые дрова. В какой-то момент стало даже интересно наблюдать за тем, как топор рассекает воздух, отлетают щепки. Чурки были серыми и трухлявыми, будто остатки от какого-то разобранного строения. Наверняка, их было колоть легче, чем свежие. Но Максим делал это так ловко и быстро, что казалось, будто поленья не деревянные, а бисквитные. Руки крепко сжимали рукоять топора: можно было различить вены и сухожилия на запястьях. Футболка облепила мокрое от пота мужское тело, выдавая все рельефы. Вены на шее вздулись, лоб покрылся испариной.
Сама не заметила, как отодвинула штору и чуть ли не прилипла к стеклу, когда наши взгляды вдруг встретились. Резко одернув тюль, я отпрянула от окна, почувствовала, как лицо наливается жаром и краской. Убежала в свою комнатку. Уселась на койку, поджав к груди ноги и обхватив их руками.
Максим вошел минут через десять. Я нервно начала тереть щеки, игнорируя боль от синяка. Было очень неловко смотреть ему в глаза, поэтому я пустым взглядом уставилась на палас и про себя начала считать чередующиеся на нем цвета.
— Держи, — спокойно протянул мужчина.
Немного подняв голову, чтобы избежать встречи наших взглядов, я взяла из его рук стопку из полотенца, чистой мужской футболки и шорт.
— Можешь идти в баню. Холодная вода в ведре на скамейке, горячая – в чане у камина. Шампунь – на полочке у окна.
Я молча кивнула.
Свою одежду оставила в предбаннике, аккуратно сложив. Жар был не очень сильным, с минуту я просто сидела на скамейке, разогревая свои косточки. Мышцы ног начали ныть, к ним присоединились ребра в месте удара. От света лампочки и дерева вокруг синяки казались еще желтее и больше. Я боялась прикоснуться к себе там, где красовались напоминания о прошедшем. Лишь легонько водила мыльной ладонью. Физическая боль была не такой сильной, как боль от пережитых эмоций. Я смывала с себя именно ее, а не грязь и пот. Хотелось содрать с себя эту кожу, чтобы добраться до внутренностей и промыть их тоже. Может, так этот комок страха и стыда вылезет из меня и оставит в покое.
Не выходит.
Шорты Максима оказались слишком велики для моей талии и слетали с меня, не цепляясь даже за бедра. Зато футболка прекрасно скрывала все, что было нужно.
Войдя в дом, я застала Максима за попытками найти идеальное положение для антенны, чтобы картинка на старом квадратном телевизоре стала более или менее четкой.
— Они велики мне. Спадывают, — протянула я шорты обратно.
Он обернулся, его взгляд скользнул по мне сверху до рук, в которых я держала его шорты. Не говоря ни слова он забрал неподходящую одежду и опустился на колени перед дорожной сумкой, лежащей у диванчика.
Я взглянула на себя: под тонкой белой футболкой прекрасно выделялись черты груди, да и сама ткань едва прикрывала мой зад.
Дьявол! Стыдно-то как!
Одной рукой попытавшись опустить край футболки ниже, другой я прикрыла верх, когда Максим протягивал уже другие шорты.
— Померяй эти, они на завязках, — смотря прямо в мое раскрасневшееся лицо, предложил мужчина.
Схватив одежду, я умчалась в другую комнату и прикрыла дверь.
Благодаря шнуркам шорты больше не сползали и хорошо держались на талии. Было приятно снова почувствовать себя чистой. Хотя бы внешне.
День проходил медленно. Максим закинул наши грязные вещи в стирку, сходил в баню. Теперь мы вместе пялились в телевизор, где по РЕН-ТВ крутили какую-то передачу про мистику. Этот вечер определенно должен был пройти именно в такой атмосфере: скрежущий помехами телевизор, деревенский домик и запах бани. Однако у кого-то были совсем другие планы.
В дверь постучали.
Максим выглянул в окно и тут же переменился в лице. Сурово сдвинув брови, он сжал кулаки, но тут же их разжал, взглянув на меня.
— Кто это? — непонимающе уставилась я.
— Тихо! — шикнул он. — Сиди в комнате и не высовывайся. И чтоб ни звука! — буквально затолкал меня за дверь и запер.
В окно хорошо было видно черный внедорожник, припаркованный рядом с нашей машиной. Оперевшись спиной о левый бампер, курил какой-то мужчина.
В доме послышались приглушенные голоса Максима и еще какого-то дядьки.
Скорей всего, волноваться мне не стоило, вот только грозный взгляд моего спасителя на приход гостей говорил о том, что эти дядьки не очень хорошие.