Стянув наконец с себя ненавистные туфли, Великий решительно отбросил их в сторону, выказывая этим действом своё к ним презрение. Так же Великий обычно поступал и с людьми, которые по тем или иным причинам не могли удовлетворить его всеобъемлющую ненасытность. Он не просто отшвыривал их в сторону, но и безжалостно расправлялся с ними – конечно же, не своими руками, но всё же расправлялся незамедлительно, жестоко и без малейшего сожаления о содеянном.
Размяв ступни круговыми движениями, отчего задеревеневшие косточки тотчас захрустели, он снял с себя пиджак, аккуратно вешая в шкаф, подчёркивая тем самым его достойное преимущество в сравнении с неугодной обувкой, и поплёлся в гостиную. Настенные часы пробили начало первого. Несмотря на сильную усталость, Великий всё же не спешил отходить ко сну. Пройдя в свой кабинет и удобно устроившись в кресле перед широким лакированным деревянным столом, он последовательно, одну за другой, стал вынимать из ящика рабочего стола папочки, аккуратно раскладывая их перед собой. Что хранилось в этих папочках, наверно, несложно догадаться. Восседая в кресле с видом коронованной особы, Великий стал раскрывать одну папку за другой, с презрительной улыбочкой разглядывая их содержимое – личные дела людей, которые в прошлом, с точки зрения Аркадия Валерьевича, тем или иным образом пренебрегли его общением, мнением, статусом или каким-либо образом перешли ему дорогу. Всё в этих папочках было разложено по своим местам, словно Великий находился не в домашнем кабинете, а в архиве ФСБ, располагающем данными на каждого интересующего их гражданина страны. В правом верхнем углу каждой папки размещались фотоснимки лиц, поверх которых красовалась проставленная красными чернилами печать с ошеломляющей надписью: «НАКАЗАН». Этот обескураживающий штамп Великий заказал несколько лет тому назад и с тех пор никак не расставался с ним ни при каких обстоятельствах, как и с чувством откровенного презрения к противоположному полу.
Личная жизнь Аркадия Валерьевича не сложилась, но это нисколько не отменяло его мужское либидо. Он с прагматичным постоянством раз, а то и два в неделю приглашал себе на дом жриц любви, которые старательно удовлетворяли все его плотские потребности. Порядочных женщин в его окружении давно уже не водилось, ведь порядочная женщина могла бы задержаться на его территории дольше обычного, а при одной только мысли об этом Великий покрывался красными пятнами, обильно потел и неконтролируемая дрожь охватывала всё его существо, отчего у него тотчас поднималось не только давление, но и температура тела. Всё это было сопряжено с невероятным чувством страха, которое испытывал Аркадий Валерьевич при одной только мысли, что ему с кем-то надо будет делиться не только своим драгоценным временем, но и деньгами. А этого Великий явно не мог допустить, потому как дрожал над каждой копейкой. Даже в своих мыслях Аркадий Валерьевич чуть ли не веником, словно мусор, выметал из квартиры случайную гостью, не допуская таким образом её долгосрочного пребывания на своей жилплощади. Мысль очень даже понятна в его конкретном случае: «Никого нет рядом – стало быть, ни с кем не надо делиться». Глагол «делиться» Аркадий Валерьевич навсегда вычеркнул из своего богатого лексикона. Даже его шуточки соответствовали мировоззрению. Его любимым анекдотом являлась история про старого скрягу, пришедшего к нотариусу на закате лет составлять завещание, при этом интересуясь правописанием составляемого им для потомков текста: «Никому "ни" хрена или же никому "не" хрена?» Великий постоянно рассказывал этот анекдот своим многочисленным подчинённым, отчего смеялся всегда громче и звонче всех под презрительные взгляды противоположного пола. Но Великого это мало заботило, главное, что он ловил от этой темы кайф и получал неимоверный заряд радости и бодрости, испытывая соответствующие эмоции. Единственное, что выбивало Аркадия Валерьевича из колеи, – тот факт, что с дамами низкой социальной ответственности фокус «никому ни хрена» всё же не срабатывал и они все отправлялись по домам с кругленькой суммой, но и здесь Великий, несомненно, узрел свои плюсы. Ведь, в отличие от непосвящённых куртизанок, Аркадий Валерьевич чётко усвоил закон вселенского воровства, на что потратил немало времени, посещая различных экзотических гуру: «Дай конфетку – забери дом». Потому женщина, и сама не ведающая о том, добровольно отдаваясь очередному кавалеру, питает его своей энергией последующие лет семь как минимум в случае неумения вовремя отключить его от донорской подпитки с помощью прерывания каналов связи, а эта подпитка, несомненно, способствует материальному благосостоянию мужчины и поддерживает в нём молодость и бодрость духа долгие годы, в то время как сама женщина теряет свою ресурсность, бездарно растрачивая себя на многочисленных любовников. Аркадий Валерьевич вовремя постиг тайну мироздания благодаря его многочисленным духовным учителям, отчего ощущал себя всегда на высоте, в отличие от тех, кто не познал этот довольно замысловатый и в чём-то даже каверзный для рядового обывателя вселенский закон. Таким образом, с математической точки зрения оплатив гражданкам их визит, он, несомненно, приобретал в сотни тысяч раз больше, нежели отдавал. А с математикой у Аркадия Валерьевича, несмотря на его гуманитарный склад ума, всё обстояло очень даже неплохо. По крайней мере, считать в пределах школьной программы он выучился отменно.