– Обели меня, о Господь всемогущий, и очисть сердце моё, дабы, обелённый в Крови Агнца, мог я заслужить награду вечную, – произнёс кардинал Франческо Манчини, стоя перед иконой Иисуса Христа в полутёмной комнате, где он обычно готовился к утренней мессе. Надев длинную белую альбу из тонкой льняной материи поверх сутаны и амикта, покрывающего шею и ворот, он твердил заученный текст молитвы, адресованной Спасителю, искусно перепоясывая при этом альбу вервием.
– Препояшь меня, о Господь, вервием чистоты и погаси в сердце моём пламя вожделения, дабы добродетели воздержания и целомудрия пребывали во мне. – Он поспешно накинул на шею столу длиной около двух метров с нашитыми на её концах крестами.
– Возроди во мне, о Господь, бессмертие моё, которое утратил я через грех моих прародителей, и, пусть не достоин я приблизиться к твоим Священным Таинствам, всё же дозволь мне заслужить радость вечную.
После этих слов Его Высокопреосвященство опустил на грудь расшитую золотом традиционную казулу с вышитыми на ней золотыми нитками крестом и инициалами Спасителя «IHS», что означало Иисус Христос Спаситель, покрывшую его наряд спереди и сзади, оставляя открытыми бока и шею.
Католическое облачение священнослужителей ранее отличалось большой пышностью, но после Второго Ватиканского собора прежние правила отменили и одежды, предусмотренные для проведения месс, стали заметно скромнее. В том числе в связи с изменениями отпала и необходимость чтения молитвы при облачении. Но Манчини относился к католикам-традиционалистам, сохранившим традиции дореформенного литургического облачения, поэтому как костюм, так и молитва Всевышнему для него являлись чем-то очень личным и сокровенным, соблюдение и почитание чего способно было, по его мнению, соединить его смертное начало с бессмертным духом царя Вселенной, наречённого в миру Иисусом Христом. Только с помощью молитвы, как ему казалось, он мог достучаться до Всевышнего, заслуживая его божественную милость в виде отпущения грехов и небесного покровительства. Облачившись в торжественный литургический костюм, кардинал Манчини с гордостью водрузил на грудь наперсный золотой крест как довершающий элемент праздничного одеяния, касаясь распятья губами и застывая в долгом поцелуе в знак признания и почитания Царствия Христова.
В этот момент в соседней комнате послышался странный шум. Манчини проследовал в залу, где из темноты ему навстречу вышло несколько человек в длинных чёрных сутанах.
– Как вы здесь оказались? – кардинал растерянно глядел на нарушивших его покой посетителей.
– У нас к вам плохая новость, Ваше Высокопреосвященство, – объявил один из присутствующих, подаваясь немного вперёд, так что его лицо тотчас окатила струя света, брызнувшая от фитиля настольной лампы.
– Что произошло?
– Боюсь, то, чего мы все так опасались. Сработал худший вариант из предполагаемых. Похоже, грядёт непоправимое, и нам нужно срочно принимать меры, следуя нашему «Плану Д».
– «План Д»? – Франческо испуганно обошёл взглядом каждого из присутствующих.