– Да, «План Д», – спокойно повторил один из незваных гостей. – Все остальные уже не сработают. У нас несколько часов, чтобы принять решение.
– Не может быть. Вы и вправду думаете, что... – он не договорил, так как его голос от волнения дрогнул.
– Боюсь, всё гораздо хуже, чем мы могли предположить, и счёт здесь уже идёт даже не на годы, а на месяцы. В худшем случае нам остаются считанные дни.
– Я должен дать ответ прямо сейчас? – Франческо на глазах осунулся, а на лице проступили капли пота.
– Да, – уверенно заявил человек в чёрной мантии. – Всё произошло настолько внезапно, насколько ни один из нас не предполагал. Мы сегодня же должны оповестить Его Святейшество.
Кардинал испуганно отёр рукавом свой взмокший лоб, заваливаясь в кресло, так как ноги от волнения уже не слушались.
– Господь не простит нам нашей слабости. Любое промедление может погубить не только нас, но и всё человечество. Мы должны это сделать. У нас нет другого выхода, – настаивал всё тот же человек в длинной чёрной мантии.
Взгляд Франческо бегал из стороны в сторону в поисках верного решения.
– Хорошо, – наконец согласился он, тяжело дыша, явно испытывая нервное потрясение. – Можете передать, что я голосую за «План Д».
– Спасибо, мы незамедлительно доложим о вашем решении папе, – после этих слов братья так же внезапно растворились в полумраке, как и появились, оставляя кардинала Манчини наедине с его угрызениями совести.
Испытывая неимоверное волнение от нахлынувшего на него потока информации, Франческо с надеждой устремил свой взор на лик Христа, изображённого на иконе в углу комнаты.
– Прости меня, если сможешь. Прости, но у меня нет иного выхода. Ты же знаешь: всё, что я делаю, я делаю ради тебя и в твою божественную честь, – при этих словах Манчини перекрестился и, поднявшись с кресла, направился в церемониальный зал, чтобы успеть к началу службы, на которую съехались все самые почтенные семьи Италии, но неожиданно ощутил резкую слабость, словно из его прежде крепкого здорового тела выкачали энергию и оно вот-вот было готово рухнуть от бессилия, не в состоянии больше удерживать равновесие.
Тем временем голос курьера эхом звучал в его голове.
«Боюсь, всё гораздо хуже, чем мы предполагали, и счёт здесь уже идёт даже не на годы, а на месяцы. В худшем случае нам остаются считанные дни. Господь не простит нам нашей слабости. Любое промедление может погубить не только нас, но и всё человечество. Мы должны это сделать, у нас нет другого выхода. Сработал худший вариант из предполагаемых. Похоже, грядёт непоправимое, и нам нужно срочно принимать меры, следуя "Плану Д"», – проносились в памяти отдельно выхваченные из контекста фразы, отчего испуганный взгляд Франческо метался из стороны в сторону в попытке наконец осмыслить нечто непостижимое, что его мозг с огромным трудом способен был воспринять.
Часы пробили восемь, приводя кардинала Манчини в чувство. На этот раз все его мысли сосредоточились на прихожанах. Отменить службу не представлялось возможным, потому он вынужденно собрал последние силы в кулак, дабы предстать перед присутствующими в надлежащем виде. Превозмогая своё физическое бессилие, Франческо, удерживаясь руками за стены, пошатываясь, устремился по коридору в церемониальный зал.
Когда колокольный церковный перезвон известил наконец о приближающейся утренней мессе, которая должна начаться с минуты на минуту, и все присутствующие стали старательно занимать места в зале в предвкушении службы, в храм вошёл невысокого роста человек в строгом, элегантно приталенном тёмно-сером костюме, будто специально сшитом по его фигуре, и наброшенном поверх него длинном чёрном пальто. В руке он сжимал деревянную трость, набалдашник которой обрамляла голова Анубиса из меди. Голову же незнакомца покрывала всё та же чёрная фетровая шляпа с довольно широкими полями. Он вальяжно прошёл вдоль рядов своей кошачьей походкой и демонстративно опустился на свободную скамейку, наглядно преподнося своё появление окружающему миру, с неким юношеским любопытством оглядывая присутствующих и ёрзая на месте. При этом, когда он устремлял взор то влево, то вправо, его тело непременно двигалось в том же направлении.