Его взгляд упал на прикроватную тумбочку, где стоял электронный будильник. На табло высвечивалось 3:15 ночи – привычное время для его ночных кошмаров.
Свесив ноги вниз, он осторожно коснулся ступнями пола, всё ещё раздумывая, подняться или переждать до полного восстановления чувствительности. Рядом с будильником на тумбочке лежала старая газета, наполовину развёрнутая: по всей видимости, он просматривал её перед сном. Адам взял газету в руки, и отголосок печали прозвучал в его утомлённом болью взгляде. На первой полосе пожелтевшей бумаги красовалась фотография девушки из его сна. Рядом с ней, как приговор, пестрил бросающийся в глаза заголовок, прописанный заглавными буквами: «Анна Элизабет Престон погибла в автокатастрофе при загадочных обстоятельствах. Обгоревший труп девушки найден в машине на окраине Лос-Анджелеса».
Адам тяжело вздохнул и, аккуратно сложив уже потрёпанную слезами и временем газету, сунул её в верхнюю полку прикроватной тумбочки, на дне которой маячком напоминал о себе новенький загранпаспорт. Адам вынул документ с аккуратно вложенным меж страниц авиабилетом, на котором крупными буквами значилось: рейс Лос-Анджелес – Париж. Вылет в двенадцать тридцать дня. Адам отложил паспорт в сторону и, взглянув на золотой перстень с внушительных размеров тёмно-синим сапфиром, мирно покоящийся на дне полки, достал его, внимательно разглядывая, словно видел впервые. Последний подарок Энни, который изо дня в день напоминал ему о несбывшихся планах и надеждах, связанных с прелестями тихой семейной жизни вдали от суеты этого жестокого мира. Минуло почти двадцать лет с той самой аварии, унёсшей жизнь Энни, но чувство вины всё ещё не покидало Адама. Воспоминания о том страшном дне причиняли ему нестерпимую боль, принося с собой губительное чувство отчаяния, которое с каждым днём лишь усиливалось, трубя о бессмысленности его жалкого существования, влачимого по вине его личных оплошностей. Он не мог простить себе, что в роковую минуту его не оказалось рядом с Энни. А ведь он должен был быть с ней в ту злосчастную ночь, унёсшую её жизнь, – но работа всегда выжимала из него все жизненные соки. Он с досадой вертел в руках кольцо, всё ещё прокручивая в памяти фрагменты из своего ночного кошмара...
Ощутив наконец в полной мере прежнюю силу в ногах, Адам опустил кольцо поверх паспорта и резким движением поднял своё онемевшее ото сна тело с кровати. Одёрнув прежде наглухо закрытую штору, он потянул на себя ручку стеклянной двери и вышел на балкон.
Окна квартиры детектива на последнем этаже многоэтажной высотки выходили на Голливудский бульвар одного из крупнейших многонациональных мегаполисов Северной Америки – Лос-Анджелеса. Внизу с рёвом проносились вереницы машин и суетились толпы шумных туристов. Голливуд всегда являлся приманкой для разного рода мечтателей и авантюристов, гоняющихся за удачей и желающих хоть на мгновение прильнуть к ослепляющему огоньку мира грёз в своём отчаянном стремлении пропитаться атмосферой славы и богатства, царящей здесь практически повсюду, – ведь именно в этих краях отыскали себе пристанище многочисленные селебрити, искусно растворившиеся в иллюзиях местного тихоокеанского колорита. Несмотря на бесконечные провалы и разочарования, поток скитальцев в здешних краях нисколько не иссякал. Наоборот, охотников до славы с каждым днём становилось всё больше и больше, навьючивая город новыми неудачниками, чьи обуглившиеся мечты нескончаемо тлели под жарким калифорнийским солнцем, наполняя мегаполис смрадным запахом несбывшихся надежд и ожиданий, а суровая обыденность лишь довершала приговор, развеивая повсеместно пепел иллюзий, выпотрашивая изнанку закулисья мира грёз, сокрытую за многочисленными сверкающими фасадами, искусно обрамлёнными бутафорскими декорациями.
Закурив сигарету, Адам глядел на ночной город с высоты птичьего полёта. Он любил этот город и с трудом представлял себе жизнь без него. Тяжёлые годы работы в полиции сделали своё дело. Прежде жизнеутверждающий взгляд поблёк под тяжестью ежедневного информационного хлама, обрушивающегося стремительным потоком на его тонкий внутренний мир. Карие глаза потускнели от боли и разочарований. Его продолговатой формы лицо давно покрылось густой щетиной, от которой он вовсе не спешил избавляться, так как эта поросль на лице скорее являлась для него не атрибутом мужской силы, каким обычно пользуются многочисленные мачо, демонстрирующие свою брутальность окружающему миру, а неким надёжным щитом, так сказать, защитной маской, искусно нанесённой поверх кожи и скрывающей его от раздражающих факторов, доставляющих ему массу дискомфорта. Вообще соприкосновение с действительностью давалось Адаму довольно нелегко. Он одиноким тигром блуждал в этом мире, стремясь отыскать нечто, способное даровать его душе долгожданный покой. Покой, который он так долго искал, но по разным причинам так и не смог обрести.