Теперь же, совершенно беспомощный и жалкий капитан Оливер Хэнкок сидел перед ним прикован к столу, измазанный в собственной крови и блевотине. И кто теперь лучше?
-Оливер, - голос служивого стал мягче, но от его тона Хэнкоку захотелось двинуть жандарма в челюсть и убежать.- Ты должен понимать, что это важно для Империи - знать местоположение лейтенанта Агаты Блэк.
На имени Агаты мускул на лице Монтгомери предательски дрогнул. Если бы Оливер мог, он бы довольно улыбнулся - свое время вся академия потешалась над тем, как толстяк Дирк упадал за его подругой. Но на тот момент постель Агаты была занята, и бедная девочка не знала, как отделаться от назойливого поклонника. Как бы там не было, именно Блэк затыкала рты насмешникам и раздавала подзатыльники ему с Джонсом, когда дело касалось толстяка Монтгомери. Неблагодарной скотиной оказался, как показало время. Сейчас он большой и страшный "шеф", подмявший под себя целое подразделение, но все равно остается жалким подлым существом к бордовой рожей.
Мужчина громко вдохнул в себя каплю крови, предательски текущую из ноздри, и придвинулся к своему обидчику ближе. Пора повторить свой заученный ответ, раз Монтгомери не расслышал с первого раза.
-Дирк, я все уже сказал - не имею малейшего понятия, где находится лейтенант Блэк. Мы разминулись с ней в баре во время вашей облавы. Ты только что натолкал в меня две дозы серума правды. Я технически не могу лгать. Не выставляй себя дураком.
Последние слова заглушил удар жандарма в левую скулу Хэнкока. На руках военного полицейского снова появилась перчатка с карбоновыми пластинами и удар, и так неслабый, оказался намного тяжелее. Челюсть пронзила острая боль, в глазах потемнело. Что ж, последнее было лишним, бесспорно. Оливер невольно зарычал и резко повернулся к Монтгмери, фокусируясь на маленьких поросячьих глазках. Радужка трианиранца снова окрасилась цветом глубокой зимней ночи. Он откинулся на спинку стула, пытаясь вернуть себе равновесие и ясность ума, и вполголоса продолжил:
-Империя дороже крови. Ты как никто другой знаешь, что я предан своему Императору больше, чем родной матери. И если бы вы, идиоты, не сгребли меня, то я бы привел Агату к вам за руку. Что и собирался сделать.
Пока капитан выговаривал этот монолог, его мозг лихорадочно очерчивал вечер в клубе. Вот они с Агатой входят в клуб. После - потасовка у гардеробной. Девушку заставили сдать все вещи, но она все равно отвоевала сумочку. Мужчина почувствовал теплоту в груди и тут же разозлился на себя за слабость. Куда же Блэк без своей сумки? Потом девушка ретировалась к бару, а он нарвался на злого Джонса. О да, они оба знали про облаву. Казалось, все знали про облаву, кроме квиритов. И все трусливо молчали, опустив глаза в дорогие напитки. Они с Джонсом долго спорили, как поступить. Капитану казалось, что отдать её в руки жандармам безопаснее, чем если девушку просто поймают и насильно представят суду. Тогда-то Хэнкок получил первую затрещину в этот вечер - от лучшего друга. "Империя дороже крови" сказал тогда проклятую фразу Оливер, чем привел лейтенанта в бешенство. Дороже крови, ага. Пустая ампула из-под сыворотки громко скатилась со стола и разбилась на стеклянную крошку.
С самого детства Оливер Хэнкок грезил войной. Он сразу знал, в какую академию пойдет (лучшую, естественно), какое подразделение выберет и то, что Империи нужно беспрекословно верить и служить. Его отец, генерал святейшества Императора, не одобрил выбор единственного сына, так как считал, что есть призвания намного благороднее. Но и не остановил. Уже перед самой смертью Рудольф Хэнкок завещал служить только своему сердцу и матери, оставив пост военного. Но сын знал свое и не послушал. Мантра про преданность крови сыграла с ним злую шутку - его драгоценная Империя отвернулась от своего верного капитана, и направила против него оружие.
-О, - догадка пронзила воспаленный мозг и мужчина поднял глаза на стену за спиной жандарма. Чей-то силуэт вновь мелькнул за стеклом. Там точно кто-то слушает. Значит, стоит говорить, говорить больше и точнее, держать их в уверенности в его невинности. Неожиданно он заметил, как тихо стало в помещении. Лампа напряженно гудела под потолком, жандармы замерли.