— А если бы оказалось, что за всё в твоей жизни нужно платить? Как бы ты отнеслась к тому, что ты кому-то что-то должна? — Лия говорила, смотря в потолок, но её слова предназначались её соседке по комнате.
— Что ты хочешь сказать? — ответила девочка.
Лия соизволила себе повернуть голову к своему собеседнику, теперь её стало пугать не только собственное будущее. В глазах недалеко расположенной Дарьи, она видела ребёнка, что непонимающе уставился на свою взрослую подругу. Девочка была младше Лии на пять лет. Ещё целых четыре дня рождения она может и не думать о том, что ей предстоит сделать, через что предстоит пройти. Какую цену заплатить.
Дарья была самым обычным ребенком, одной из многих, кто родились уже в период заточения в стенах бункера. Она ничем не выделялась, она фактически была никем. С раннего детства тихая, необщительная, какая-то извечно грустная. Если кто-то и смотрел на этого ребёнка, то не наблюдал за ней ничего необычного, а скорее просто какую-то серую куклу, без какого-либо характера. В глазах общества такие люди были скорее паразитами, чем подходящими ячейками общества, они идеально имитировали определённый род деятельности, без минимальной возможности к саморазвитию и стремлению к лучшему.
Лия продолжала смотреть в глаза своей подруги, в надежде получить от неё хоть капельку детской невинности. Но Дарья смотрела на неё с взрослой задумчивостью, чем сильно пугала подругу. Лия не знала, что сказать и как это сказать. Какую часть страшной правды об их судьбе стоит утаить, а какую стоит выдать на блюдечке с голубой каёмочкой. Какая будет реакция у девочки? Сможет ли она смириться с этим ужасом?
— Я же пойду скоро на «ночь продолжения»… — осторожно сказала Лия, будто опасаясь, что за эти слова её накажут.
— Ещё пять дней, — шепотом произнесла Дарья. — Я боюсь.
— Чего?
— Ты станешь матерью, уйдёшь к другим, твоё место займёт кто-то из маленьких, придётся знакомиться, узнавать друг друга, заново дружить. — Дарья начала притихать и на её глазах стали заметно накатываться слёзы.
Лия начала завидовать наивности и незнанию своей подруги. Это было мило и печально. Появилось желание обнять Дарью, успокоить её, попытаться всё объяснить и обнадёжить. На миг родилось ощущение, что перед Лией сидел тот самый её ребёнок, жизнью которого она хотела торговаться. Такой же комочек невинности в ужасном мире, после стольких усилий, ожиданий и страданий. Дарья плакала, вместе с ней ныло и сердце Лии.
Через час непрерывных объятий, они смогли расслабиться. Мимо их комнаты проходил ни один любопытный взгляд и в конечном итоге их навестили. В помещение вошла мать. Девушка чуть старше Лии смотрела на образовавшуюся картину. Скорее всего, в её сердце тоже что-то ёкнуло, в глазах читались извинения.
— Что у вас случилось? — спросила она.
Дарья только после этой фразы заметила, что кто-то зашел в комнату. В её голове родилась мысль о том, чтобы уговорить матерей не переводить Лию. Открыв рот, чтобы начать проговаривать свою просьбу, она ощутила, как ещё сильнее её прижимают к тёплой груди. Лия предвидела мысль своей подруги и поставила крест на том, что могло родить больше проблем для неё.
— Всё в порядке, — бодро сказала Лия.
Ещё немного мать, постояв у открытой двери, и, поняв, что ничего необычного не происходит и нет ничего выходящего из ряда вон — удалилась по своим делам. Вскоре Дарья уснула, а Лия осторожно положила её на кровать, и отправилась к себе. Закрыв веки, она пыталась думать только о тьме перед её закрытыми глазами. Девушка пыталась не позволить своим мыслям уйти в очередное размышление о «ночи продолжения», что могло снова заставить её беспокоиться.
Новая воронка фиолетового цвета. Она выглядит иначе, чем другие — эта в несколько раз больше и, такое чувство, что она… будто темнее. Это огромное одноцветное полотно испускало слабое тепло и лёгкий необычный запах, отдалённо похожий на дым. Где-то за пределами этого цветного гиганта, слышался слабый глухой стук.
Лия открыла глаза и почувствовала себя умиротворенной. Ей снова приснился этот загадочный сон. Сердце билось сильно, на лице образовалась невинная улыбка. За дверью послышалось шлёпанье босых ног. Лия поднялась с кровати и отправилась в столовую, за завтраком. Живот неприятно урчал, девушка спрыгнула со своей койки и вышла в коридор к остальным проснувшимся.
Она пришла в сопровождении более маленьких девочек и двух матерей. Небольшой толпой они вышли в столовую. Помещение представляло собою высокий куб с белыми стенами; в самом низу располагались столы, стоящие в разных местах, а некоторые из них были отделены проведёнными на полу полосами из красок и мелков. Где-то уже сидели маленькие девочки и с ними за одним столом была одна из матерей. Более взрослые девушки находились в центре зала, с противоположной стороны от маленьких детей располагалась свободная от дел часть матерей. В столовой присутствовала только треть всех жителей этого корпуса убежища, остальные, или занимались своими делами, или были в глубокой дрёме. Но учитывая всех присутствующих, их можно было насчитать больше сотни.
По углам зала на высоте в несколько метров стояли небольшие балконы, на которых располагались другие матери, что занимались всеобщей готовкой. У каждой группы столов были собственные повара и особый рационы питания. На высоких балконах находились только те, кто был старше сорока лет. Лия не знала причины столь странному распределению, но догадывалась, что матерям всё было известно, и скоро ей самой откроется эта правда. Более скудный рацион был у тех, кто находился в центре столовой. Именно там, где располагались девочки от четырёх до шестнадцати лет, среди них всегда были те, кто надеялся или вернуться в детство, или поскорее стать одной из матерей, чтобы навсегда покинуть тесную, шумную и неприятную зону. Лия начала подходить к привычному для неё месту, и увидела уже знакомые приветливые лица. За несколько недостающих до ближайшего стола метров, девушку остановила посторонняя рука, что крепкой хваткой вцепилась в плечо девушки.
— Тебе не сюда, — прозвучал голос со стороны.
Сердце замерло. После исполнения шестнадцати лет, жизнь резко начала меняться в другое русло. У Лии появятся дополнительные обязанности и новые знакомые. Она начала посещать новые места, а также получала новые знания. Она видела, как отдаляется от привычной жизни и знакомых лиц, словно тот сон с фиолетовым цветом, что исчезает во мраке, когда она просыпается. Сидящие за столами подруги Лии только грустно посмотрели на неё и продолжили свой приём пищи.
Девушку посадили за один стол с матерями. Они осторожно ели свежеприготовленную еду, охлаждая её своим дыханием. Лия удивлённо смотрела на рядом сидящих женщин, а запах пропаренных овощей и мяса заставлял организм вырабатывать много слюны, которую Лия жадно сглатывала. Рядом поставили тарелку с этой же едой. Такое же блюдо, которое ела каждая мать, теперь будет есть и Лия, ведь она сама была так близка к материнству. Ей, как и всем остальным заранее дали место за одним столом с другими, чтобы она могла приспособиться, и найти себе новых друзей, но на неё всё равно смотрели, как на ребёнка. Последнее время она только и ждала, когда наконец-то сможет попробовать настоящую еду.
— Нравится? — прозвучал знакомый голос.
Лия обернулась и увидела ту самую мать, что взяла её за руку и привела в новое место, где дала ей тарелку с едой. Та вопросительно смотрела на девушку, пытаясь понять, насколько сильно она готова к новым изменениям в её жизни.
— Вкусно… — тихо проговорила Лия. Это действительно было вкусно, и она удивлялась тому, насколько это необычная еда. Ей казалось, что за десять лет одной и той же пищи, она потеряла возможность ощущать что-то новое, что-то, что смогло заставить девушку, поперхнутся. Жадно поглощая еду, Лия закашляла.
После непродолжительного приступа кашля, девушка успокоила. Из-за дискомфорта в горле, новая еда не казалась ей такой вкусной, как в первый раз. Однако это было лучше, чем та еда, которую на протяжении десяти лет ела Лия. С первой же секунды разрушенной тихой обстановки, девушку сразу же окружили сплошным кольцом заботы и тепла. К ней потянулись со всех сторон нежные руки других женщин, что пытались её поддержать и утешить. Лия была удивлена, ведь она просто поперхнулась. Самое безобидное, что могло случиться с человеком, за этим столом принимали за что-то по-настоящему опасное. Вот они, настоящие матери — те, кто выполняет простую задачу опоры и поддержки. Они были символом любви и безопасности. В их глазах никогда нельзя было увидеть что-то негативное или грубое, что легко наблюдается в более молодых представительницах единственного пола в этом корпусе.