– Никогда, слышишь, никогда не подвергай себя опасности, спасая меня, – я тщательно сплетала паутину из слов.
Зверек тоскливо завыл, оглядывая опутавшие его запреты.
– Прости. Так будет лучше.
Глава 15. Желания
Март, 1537г.
Сегодня Сагах предложил обучить меня всему, что знает сам. Я не колебался ни секунды, делая выбор. Последняя битва дала четко понять, насколько ничтожны мои силы. Враги быстрее, выносливее, лучше обращаются с оружием, ведь их тренируют искусству убивать с младенчества.
Отец тоже преподал мне пару уроков, только я не умею лишать других жизни. Говорят, к этому нужна особая тяга, ты должен захотеть сомкнуть пальцы на чужом горле и почувствовать агонию умирающего тела.
Хватит ли твердости посмотреть в глаза противнику и увидеть, как они медленно стекленеют, покрываясь мутной пеленой? Нет, всего мужества и желания отомстить недостаточно для совершения убийства.
Сагах был неправ, сказав, что я единственный, кто может одолеть аструмов. Наверное, я буду единственным, кто позволит им сбежать из-за собственной слабости.
Тяжелые свинцовые тучи заполонили небо, они густыми волнами накатывали друг на друга, стремясь поглотить все на своем пути. Их бездонная утроба изнывала от голода, нуждалась в постоянной подпитке. Звезды померкли перед лицом этой пугающей ненасытности, и небо дрогнуло, пряча ослепительную черноту за рваной завесой.
Я в последний раз взглянула на крохотные лучи лунного света, пробивавшиеся сквозь тучи и, попрощавшись с ними, сделала шаг вперед.
Ветер резко ударил в лицо, в ушах засвистело, вечность неслась навстречу россыпью сверкающих звезд, заставляя забыть обо всем. Ни боли, ни страдания, ни сожаления – ничего, что взволновало бы сознание. Лишь бесконечное умиротворение и долгожданный покой…
– Мэл, ты меня слышишь? – донесся откуда-то издали знакомый голос.
Я расправила руки в сторону, пытаясь поймать воздушный поток. Лететь вдаль, словно птица – разве не предел мечтаний? Нет ни забот, ни проблем, есть только ты и безграничная свобода.
– Мэл! – меня грубо схватили за плечи и несколько раз встряхнули.
Реальность распадалась на кусочки. Они осыпались вниз, оголяя совершенно другую картину. Новые образы и новые краски пугали, вынуждая прятаться обратно. Требовательный зов тащил куда-то, не спрашивая, хочу ли я этого.
– Очнись!
Глаза распахнулись. В сознании прочно засел стремительный полет, от которого захватывало дух, а сердце с шумом билось о грудную клетку, требуя продолжения.
– Ты в порядке? – передо мной возникло чье-то лицо.
Оно казалось смутно знакомым: очерченные скулы, тонкий прямой нос и золотистые волосы. Больше всего на свете не хотелось отводить взгляда от сплетения солнечных нитей. Я старательно ловила каждое дуновение ветра, наслаждаясь россыпями теплых искр, игравших среди прядей.
– Кто ты? – выпалила я на одном дыхании.
– У тебя короткая память, – с сожалением проговорил парень.
Он поднялся с колен и нарочито беззаботно отряхнул брюки. Однако меня не обманешь. Расстройство – вот что ощущалось в воздухе, едкая серость пропитывала все. Не знаю, как я это почувствовала?
– Я Нэйт, – собеседник слегка нахмурился и отступил назад.
Конечно, Нэйт. Внутри поднялась волна облегчения: картинки прошлого выступили вперед, выдав новые подсказки.
Мы уже встречались раньше, но я почему-то совсем его не помнила. Странно. Отдельные фрагменты были видны весьма отчетливо, другие скрывались за мутной дымкой. Их всех объединяло нечто важное, какая-то общая связь, образ, соединяющий разрозненные осколки вместе.
– Что ты здесь делаешь? – неуверенно спросила я.
– Живу, – усмехнулся юноша.
Где? На улице? Это лишено логики: у каждого должен быть кров над головой. Люди всегда стремились отгородиться от природы за неприступными стенами. Они выстраивали бастионы, замки, крепостные валы… А почему я говорила о них в третьем лице?
Нэйт, не дождавшись моей реакции, саркастически бросил:
– Если ты сидела на пороге моего дома, ожидая увидеть кого-то другого, спешу огорчить: отец и Леонард вряд ли бросятся к тебе навстречу для приветственных объятий.
Меня совершенно не удивила его манера говорить. Он настолько гармонично смотрелся в своем образе «вечной колючки», что с трудом представлялся душой компании – добродушным весельчаком, который не дает заскучать. Кого-то это смутно напоминало.