Я пошатнулся и упал на колени. Кровь пропитывала мою футболку спереди, словно гротескный нагрудник. Я заметил нож, схватил его и отбросил в тень.
Дэйв вскочил на ноги, его собственная кровь стекала по лицу. Он прикрыл его рукой. «Сука ! » — завыл он. «Посмотри, что ты со мной сделала!»
«Посмотри, что ты со мной сделал, солнышко», – мысленно пронеслось в моей голове. Я попытался встать, чтобы не отставать от него. Это было похоже на пробирание сквозь прибой по мелкой гальке. Я моргнул, пытаясь прочистить зрение, но оно упорно оставалось затуманенным.
Выброс адреналина вызвал у меня ощущение, будто меня пнули в грудь. Сердце услужливо выталкивало кровь из дыры в моём теле.
Шея двигалась так быстро, как только могла. Я боялся, что потеряю сознание и проиграю по умолчанию.
Лишившись оружия, Дэйв резко повернулся к сцене, которая находилась прямо за нами.
Он схватил часть микрофонной стойки — тонкий металлический стержень длиной около трех футов — и двинулся вперед, рыча.
Я знал, что конец неизбежен. Внезапно мне показалось важным быть на ногах, чтобы встретить его. Я тяжело поднялся, неудержимо дрожа, держась за край сцены, чтобы удержать равновесие, и повернулся к нему лицом.
С звериным рычанием Дэйв взмахнул своей самодельной дубинкой, держа её двумя руками на уровне плеч, словно американский бейсболист, готовящийся к хоумрану. Он вложил в удар весь свой вес, отчего встал на цыпочки, а его лицо исказилось от пылающей страсти.
Я видел его лишь смутно. Зрение словно затуманилось, края были затянуты цветными пятнами, словно испорченная киноплёнка. Я шёл ко дну и знал это.
Стержень с шипением рассек воздух, разрезая его. Я сделал самый лучший блок, какой только мог, учитывая, что был практически уверен, что пол находится под углом девяносто градусов к его реальному положению. Вся сила удара пришлась наискосок по левому предплечью, и, клянусь, я услышал, как лучевая и локтевая кости оторвались с резким, отрывистым хрустом. Рентгеновские снимки, сделанные позже, показали ровную, чёткую линию перелома, как будто кости были разрезаны насквозь.
Звук и ощущение удара отдались вибрацией во всем моем теле.
От удара меня перевернуло, и я упал лицом вниз на сцену, безвольный и испытывающий тошноту.
Дэйв схватил меня за плечо и перевернул на спину.
«О нет, я хочу увидеть выражение твоего лица, сучка», — тихо сказал он, его голос дрожал и прерывался.
Я оцепенела, с пустым выражением лица. Но больше всего пугали его глаза, дикие от возбуждения от того, что он делал.
Я с трудом сел на краю сцены, опираясь только на правую руку, чтобы подняться, а сломанная левая бесполезно болталась рядом. Я медленно подтянул ноги назад, чтобы они оказались под коленями, чтобы удержать равновесие. Дэйв стоял надо мной, тяжело дыша, опустив перед собой прут – теперь он избивал меня.
Потом я не мог объяснить, как пришёл к этому решению. Я сделал это неосознанно, и это меня пугает. Возможность представилась сама собой, и я инстинктивно ею воспользовался, вот и всё. Я не колебался ни секунды, не мучился.
моральные права и неправоты, не остановившись, чтобы подумать о последствиях.
Дэйв потерял бдительность, и я воспользовался этим, чтобы ударить его со всей возможной силой.
Издав крик во весь голос, я резко выпрямилась, уперевшись ногами в пол и оторвавшись от сцены, одновременно выпрямляя руку.
Я ударил Дэйва чуть ниже кончика носа основанием ладони, но целился в точку примерно в двадцати сантиметрах от него. Это был смертельный удар, и я полностью это осознавал. Я вложил в него всю оставшуюся энергию, каждую каплю. Проигрыш был суровой, долгой и мучительной смертью.
Он не подвёл. Сила и угол удара привели к тому, что носовая кость Дэйва раздробила его прямо у переносицы, между глаз, как я и молился. Острый конец лезвия пронзил лобную долю мозга.
По словам патологоанатома, он умер еще до того, как его тело закончило падать.
Он откинулся назад, тяжело приземлившись на танцпол, голова глухо ударилась о полированную деревянную поверхность. Тело продолжало дрожать, пытаясь вырваться из нарастающего паралича, который медленно окутывал его, когда сердце наконец отказалось бороться.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы перестать дёргаться. Безжизненные пальцы расслабились.
Стойка микрофона выкатилась на пол, слегка покачнулась и осталась лежать неподвижно. Только тогда я смог отвести взгляд.
Из уголка его приоткрытого рта стекала струйка слюны. Глаза на его расплющенном, искажённом лице всё ещё были открыты, застыв в мимолетном удивлении, которое стало его последним выражением за мгновение до того, как я его убил.