- Как это?
- А вот так! Ведь мы же с тобой только что говорили, что это дача ЦК! И оказалось, что тут все комнаты микрофонами просто утыканы! Особенно в честь зарубежных гостей! И какие-то суки сидят в каком-то подвале и все слушают, да еще и пишут!
Игорь похолодел, судорожно прикидывая, чего они такого с Мельченко могли наговорить по пьянке. Но потом сообразил, что ни на какие разговоры после ежедневных вечерних доз у них сил уже не хватало – только если похрапеть, да и с утра другие заботы были; так что, разве что сообщат, кому надо, что Мельченко он и есть Мельченко, а вовсе и не Мильченко, ну да дареного все равно отнимать не будут – это для них семечки, и вообще еще вопрос, обратили ли на это внимание, и успокоился.
А Леха тем временем продолжал свою печальную повесть:
- В общем, так сказать, народ для разврата собрался и, соответственно, порезвился в номерах с визгом и притопом, а эти жлобы в своем вонючем подвале мало того, что все наши, то есть, в основном, ее тексты слушали и веселились, так еще их и писали!!! Прямо до того времени, как мы разбежались, а вы стали с концерта возвращаться. А с самой утрянки стукнули ее родителю! А он, как мне наш Директор разъяснил – ни много ни мало – третья по значимости фигура в республике! И завелась эта третья фигура, как последний фраер – мало, того, что его правительственная дочка с каким-то вшивым московским кандидатом время проводит, так он, видите ли, еще и русский! Дружба народов ему, видите ли, не по душе! Фашист поганый! Лучше бы у дочки спросил, довольна ли! А он вместо этого, ни свет ни заря, стал Боссу названивать, кляузничать и требовать, чтобы меня наказали по всей строгости местного закона. Камнями, что ли, побить хотел? Но уж с конференции-то выгнать в ноль секунд! Для Босса-то я, конечно, не фигура, он, небось, и не понял, о ком речь идет, так что он на меня и времени тратить не стал, а сразу Директору отзвонился. Вот тот у столовки и стерег, чтобы влить. Я-то поначалу отпирался, так он даже цитаты из наших вчерашних бесед привел – что их, в распечатанном виде, что ли, теперь среди начальства распространяют вместо порнухи? Так что пришлось сознаваться и каяться! А в чем я виноват-то? Не дети ведь, и по обоюдному согласию. И что теперь делать – ума не приложу! Есть идеи?
- Постой-постой, - начал понемногу врубаться ошеломленный всем услышанным Игорь – так чем у вас с Директором-то разговор закончился? Правда, что ли, в Москву тебе валить надо?
- Ну, это еще не совсем ясно – вроде как Босс действительно сильно недоволен, но, все-таки, по указке местного начальства тоже действовать не хочет. Что он им – мальчик, что ли? Он для нас царь и Бог, а не разные там узкопленочные. Так что сказал, что разберется и накажет, но нарушать программу конференции не может, а мой доклад еще только завтра. Во всяком случае, так Директор сказал. И велел любым способом ситуацию разрядить, а то отошлют, не отошлют, но он мне в Москве полной мерой вставит. Ты ж его знаешь – уж если какую гадость пообещал, то точно сделает! А чего я могу разрядить?
- Да, проблемка... Неужели же тебе эта девица не сказала, что у нее за семейка? Обычно они очень с этого кайфуют...
- Ни слова! Нормальная девица – у нее все разговоры на конкретный предмет были. Лучше бы уж вообще молчала... А и сказала бы – разве в такой момент затормозишь?
- Слушай, а ты с ней поговорить не пробовал?
- Да я к ней теперь и подойти боюсь! Вообще расстреляют!
- А ты не бойся. Я бы прямиком подошел, так вот и так, подслушали, записали, доложили, настучали и теперь кислород перекрывают. Сам говоришь, нормальная деваха. Не может не повлиять. Пусть пообещает, что больше ни-ни, но чтоб тебя не имели... И пусть батя прямо Боссу звонит. А то даже и Директору. Может и снизойти для такого случая. Попробуй, чем рискуешь. Особенно, если ты действительно столичного авторитета не уронил, и она довольна осталась...