Резоны эти стали ясны, когда после действительно примерно часовой дороги шофер, получивший все инструкции от организатора на местном языке, так что они даже и не представляли себе, куда именно их везут, подкатил их к стоявшему в центре совершенно очаровательного заросшего цветами и плодовыми деревьями поселка с асфальтовыми улицами и личными машинами, выставленными чуть ли ни у каждых ворот, шикарному особняку самого современного вида – прямо Нимейер какой-то! У входа в особняк стояла небольшая группа лиц в черных костюмах и при галстуках, которую явно возглавлял находившийся на пару шагов впереди представительный бритый наголо местный человек с красовавшимися на костюме звездой Героя Социалистического Труда и значком депутата Верховного Совета СССР. А когда из беглого объяснения привезшего их сюда молодого кандидата выяснилось, что это и есть его дядя, по совместительству являющийся также и директором крупнейшего в республике винодельческого совхоза-миллионера, о котором в Союзе не слыхали только дети и абсолютные трезвенники, то даже их повидавшая виды ковбоечно-джинсовая компания несколько растерялась и засмущалась. Тем более, что особняк оказался правлением этого самого совхоза и возвышался он на знаменитых винных погребах, куда доступ получали лишь избранные из избранных. И именно в этом месте им и предстояло обмывать давно защищенную диссертацию.
Местная публика, впрочем, их видом особенно не смутилась, тем более, что племянник начинал каждое представление словами “А вот это профессор такой-то”, а кто же не знает, что настоящим профессорам и положено быть несколько расхристанными, так что приняли их в лучшем виде. Герой-депутат-дядя сердечно обнял каждого, поблагодарил за оказанную честь, а Игоря еще и за проявленную заботу и снисходительность по отношению к племяннику, и предложил начать маленькое торжество с экскурсии по винохранилищу. В общем, такого приема даже Мельченко никто и никогда не оказывал, а уж про американов-то и говорить нечего – они откровенно балдели. Особенно когда дядя лично нацеживал им стаканчики из разнообразных бочонков, бочек и бочищ, не забывая при этом рассказывать, что вот это вино особенно любят при дворе, скажем, нидерландской королевы Беатрикс, а вот этим не брезгует королевская семья еще какой-нибудь Норвегии, а вот бутылки вот этого на недавнем аукционе в Сан-Франциско ушли по пятьсот долларов за штуку, вот, кстати, и копия страницы аукционного каталога сбоку пришпилена. В итоге напробовались так, что от самого обеда в комнате для приемов, сплошь решенной в резном дубе, в памяти остались только бесчисленные фотографии на стенах, с которых на выпивающих-закусывающих одобрительно и отчасти даже завистливо смотрели все знаменитости государства – от первого космонавта Гагарина до тогдашнего генсека Брежнева, равно как и разные зарубежные персонажи из Who’s who in the world, но всегда в сопровождении совершенно, похоже, не менявшегося с годами бритого дяди-директора все в таком же костюме и с теми же высшими знаками государственных отличий на пиджаке. Некоторые из лиц, особенно, несоветских, были знакомы и радостно тыкавшим в них пальцами американцам, так что вся их удостоившаяся царского приема четверка чувствовала себя на каком-то невероятном великосветском мероприятии, что, впрочем, не помешало им всем, включая и принимающую сторону, нарезаться коллекционными винами в совершеннейшую смерть! Момента прощания, как потом выяснилось, не запомнил никто... Так что на обратном пути в дупель пьяный водитель, в багажник которого был для каждого из гостей положен трехлитровый сувенирный бочоночек с тем вином, которое вызвало наибольшие восторги именно этого гостя, вдвое дольше, чем на пути туда, вихлялся по достаточно оживленной дороге, каким-то чудом оставляя живыми и невредимыми непрерывно обгоняемые и все какие-то потрепанные Жигули с Москвичами, а также конные повозки и даже ишачков, неторопливо влачащих по пыли местных абреков и кунаков.