— И сюда и отсюда, — не вникая в суть, нахмурился Анатолий Алексеевич.
— Сюда никто не звонил, — сообщил Микола, — а отсюда звонил Павловец директору…
Белявский покосился на охранника:
— А чего он звонил?
Микола замялся на мгновение, но тут же выложил то, что слышал:
— Он жаловался на какую-то картину, которая висит…
Анатолий Алексеевич посмотрел на охранника и угрожающе сдвинул брови.
— На какую картину?
— Кажется, на картину Гагарина, — ответил охранник, — но точно не помню.
Белявский бросил на подчиненного ему работника музея пренебрежительный взгляд и укоризненно покачал лысоватой головой.
— Микола, Микола… — протяжно и раздраженно сказал он, — почти целый год работаешь в музее, а не знаешь художников, которые выставлены у нас!
Парень виновато развел руками:
— Я ж, я ж… — передразнил украинца заместитель директора.
Однако он не стал распекать охранника, а, перекинувшись с ним еще несколькими пустыми фразами, быстрым шагом направился к выходу из музея…
Пожилой, но спортивного телосложения мужчина собирался было уже лечь спать, но его планы неожиданно поменялись. Накинув черный махровый халат на голый торс, директор музея сел за письменный стол.
— Черт возьми, эдак можно и в тюрьму угодить! — обеспокоенно произнес он.
Варенцов был сильно встревожен звонком художника-реставратора Ивана Павловца и лихорадочно соображал, что ему предпринять в данной ситуации.
— Это ж надо так по-глупому вляпаться! — заскрежетав зубами, гневно прошептал Варенцов. — Что же делать?!
Однако ничего путного в тот момент в голову Варенцову не пришло, и, он недолго думая, достал сотовый аппарат и набрал номер телефона министра культуры Российской Федерации…
Глава 4. Таможня
Автолюбители и туристы в тот день выбрали не самое удачное время для пересечения белорусско-польской границы на Брестской таможне. Автомашин было не очень много, и поэтому таможенники могли позволить себе добросовестную проверку автомобилей и людей.
Капитан Макаревич в этот поздний вечер была не в духе. Впрочем, такое ее настроение никогда негативно не сказывалось на ее профессиональных обязанностях.
Макаревич сидела в служебном помещении за столом и просматривала документы. Вошел молодой таможенник.
— Янина Руслановна, — произнес парень, — нужна ваша помощь.
Капитан подняла светловолосую голову:
— В чем?
Таможенник кивнул в сторону окна, где стоял на терминале микроавтобус:
— Московский театр едет на гастроли, а там у него картины. Говорят, что это декорации, а я в изобразительном искусстве не очень-то разбираюсь. Вы ведь, как-никак, в Суриковском училище учились… Может быть, посмотрите на эти декорации, а то вдруг что-нибудь ценное вывозят.
— Не можете вы без меня, Виталий, и шагу ступить, — со вздохом произнесла Макаревич.
— Так куда же от такой красивой женщины денешься, — улыбнулся паренек.
— Ладно, Виталий, вы там подготовьте эти картины-декорации, чтобы я не лазила, как мартышка, по салону автомашины, — сказала Янина Руслановна, — а я через пару минут подойду.
— Слушаюсь!
Виталий вновь улыбнулся и вышел.
— Вот черт! — вздохнула женщина. — Нужно этого красавчика подвязать на поводок, пока я еще совсем не развалилась.
Макаревич отложила бумаги и, достав из сумочки зеркальце, посмотрелась в него. Потом поправила белокурую прядь и, удовлетворенная своим видом, встала из-за стола.
— Ну что, пани Янина, ваш выход, — слегка усмехнувшись, произнесла она, — кавалеры заждались!
Когда женщина подошла к микроавтобусу, где находились картины, стоявшие рядом с машиной мужчины повернулись к ней.
— Девушка, ну что это за волокита! — обиженно воскликнул пожилой толстый водитель. — Театр едет на гастроли, а вы тут из нас контрабандистов творите. Это обычные декорации для интерьера спектакля…
Янина Руслановна смерила толстяка строгим взглядом и сказала:
— Во-первых, гражданин, я вам не девушка, а госпожа капитан… А во-вторых, не волнуйтесь, разберемся.
Водитель микроавтобуса сглотнул слюну, однако придержал язык и, достав сигарету, закурил.
— Разбирайтесь… — только и выдавил он. Янина Руслановна и в самом деле училась в Суриковском художественном училище, но по причине беременности была вынуждена оставить учебу, однако, как говорится, талант не пропьешь, и навыки и знания у способной, но несостоявшейся художницы имелись в достатке.