— Сам решай, — сказала она.
— Пойдем вниз, — сказал он.
— Я сегодня была в форме. Лучше у меня не получится. Я вошла в эту пьесу, — сказала она.
— А, глупости. Так и в книгу входят, когда читают, но игрой тут еще и не пахнет.
— До тебя это не дошло, но я надеялась, что до него дойдет. Если я каждый раз буду так выкладываться, меня надолго не хватит.
— Пойдем позавтракаем, — сказал он.
— Мне эта пьеса не нравится, особенно третий акт. Ты ничего не заметил, но мы все… не знаю… Мы все начали кашлять, будто этого газу нанюхались.
Они пошли клифтам.
— То есть как это, пьеса тебе не нравится?
— Джасперу она тоже не понравилась. Я сразу это почувствовала, — сказала она.
— Психопатка.
— Никто и не пробовал играть, — сказала она. — Только Шерли Дик. А другие — нет. Даже Скотт Обри. Думаешь, мы просто сидели и дожидались своих реплик? Знаешь, что я думаю? Я думаю, что можно сидеть на сцене без декораций, не вставая с места, и просто читать эту пьесу, и она дойдет до публики. Сейчас столько говорят о всяких новшествах. Вот и мы могли бы поставить спектакль без всякой игры.
— А я думаю, ты совсем рехнулась, — сказал он. — Я слушал ваше чтение битых два часа, и пьеса не произвела на меня никакого впечатления. Ее надо играть, и играть вовсю.
— Короче говоря, я, как всегда, ошибаюсь, — сказала она.
— Короче говоря, ты испугалась этой пьесы и хочешь от нее отвертеться. А почему? Потому что по сравнению с ней в других спектаклях играть тебе было раз плюнуть, а с пьесой Лукаса это у тебя не выйдет. Ну, а что ты скажешь о самом Лукасе?
— О Лукасе?
— Ты… гм, не получала от него никаких сигналов?
— Сигналов? Я его, наверно, даже не узнаю, если встречу на улице.
— Расскажите вашей бабушке. Не успели кончить, как ты сразу взяла на него курс. Значит, он?
— Что он? — сказала Зена.
— Тот самый, к кому нужно присматриваться.
— Может быть, — сказала она.
Он ударил ее. Они стояли в коридоре, дожидаясь лифта. Она тронула подбородок, куда пришелся удар.
— Мог бы приберечь это впрок, — сказала она. — Когда будет за что.
— И сейчас есть за что, — сказал он. — Будто мне надо видеть тебя с ним. Я знаю, когда у тебя это начинается.
— Вот как! Раньше меня знаешь, — сказала она.
— Совершенно верно. Раньше тебя. Увижу, как ты смотришь на мужчину, и все мне ясно. Ты знаешь, куда смотреть.
— Куда надо, туда и смотрю, — сказала она.
Он ударил бы ее еще раз, но в эту минуту на этаже остановился лифт со старомодной зарешеченной кабиной.
— Вниз, — сказал лифтер.
— Вниз тоже неплохо, — сказала Зена. — Вниз так вниз. — Она улыбнулась мужу, и муж все понял — так ясно дала она ему понять, что он потерял ее. Когда они вышли из лифта, вид у Зены был сияющий. — Поезжай в город. Я одна позавтракаю, сказала она.
— Что это ты вдруг стала командовать? — сказал он.
— На твоем месте я бы раскусила намек, — сказала она.
— Если ты думаешь, Зена, что это сойдет тебе с рук, ты, как всегда, ошибаешься, — сказал он.
— Пока, миленький. Может, еще увидимся, — сказала она.
В «Джадсон-Армз» было кафе, сейчас забитое до отказа обычной клиентурой — служащими меховых фирм. Многие узнавали Зену, она услышала свое имя. Старший официант не знал ее, но он понимал толк в собольих шубках и потому сказал:
— Сейчас нет свободного столика, но, может, вы подождете в холле?
Зена оглядела зал в поисках знакомых лиц и увидела Эллиса Уолтона и Марка Дюбойза.
— Вот кого я ищу, — сказала она и подошла к ним.
— Садитесь с нами. А где Бэрри?
— Ему надо было в город. Не вставайте… Ну, уж раз встали, ладно, — сказала она. — Что у вас заказано?
— Телячья отбивная, две порции, и салат ассорти, — сказал Эллис. — У Марка — йогурт.
— Я тоже буду отбивную, — сказала она. — Только без салата. Еще, пожалуй, помидоры, если у них есть в меню. — Официантка записала заказ и удалилась. — Ну, так что нового?
— Ничего. А у вас что?
Они засмеялись.
— Вы знаете, у меня было такое подавленное настроение, хотя нет, это не то. А где Лукас?
— Пошел постричься, — сказал Эллис.
— Разве я не права, Марк? У меня было такое чувство, точно нас всех засасывает, а мне самой как будто этого и не хочется.
— Ой-ой, что вы говорите? — сказал Эллис.
— Да нет, она права. Описание точное. Мне за всю мою карьеру не приходилось такого испытывать при первой читке. Будем надеяться, что это доброе предзнаменование. Да я уверен, все пройдет хорошо.
— Знаете, в чем мне признался Скотт Обри? — сказал Эллис. — Он говорит: «Я просто в ужасе». Говорит: «Если я напортачу в этой пьесе, то уйду со сцены».