— Я думал, он давно остыл.
— Ни в коем случае, — сказала она.
— Ну что ж, это не расходится с моими планами, — сказал Янк. — Сюда я уже не вернусь.
— Хватит?
— Пожалуй, хватит, — сказал Янк. — Ист-Хэммонд сослужил свою службу, и нечего мне здесь больше торчать.
— Так уезжайте оттуда поскорее. Эти городишки — тоска смертная, когда новизна с них скатит.
— Или когда убеждаешься, что никакой новизны в них и нет, — сказал Янк.
— Значит, жду вас. Через неделю увидимся?
— Примерно через неделю плюс-минус день-другой, — сказал Янк.
Он не стал предупреждать Анну Фелпс о своем решении уехать из Ист-Хэммонда. Однако сказал ей, что кончил первый вариант пьесы и собирается спать сутки напролет.
— Значит, собираетесь в Нью-Йорк, — сказала она.
— Да, я не решаюсь доверить свою рукопись почте Соединенных Штатов, — сказал он.
Она улыбнулась:
— Почте Соединенных Штатов или местному почтовому отделению?
— Да нет, о местном почтовом отделении я не думал, — сказал он.
— Но это не значит, что оно о вас не думает, — сказала Анна Фелпс. — Или не говорит.
— Это вы о ком? Случайно, не о Хелен Макдауэлл?
— Может, и о ней, — сказала она. — Насколько я знаю, у вас было всего одно свидание, и то вы мне об этом не доложили. Но сами знаете, в маленьких городках сведения собирают по кусочкам, по крошкам. Вы специалист по такому сбору.
— Угостите меня этими кусочками и крошками, — сказал он.
— Не могу, — сказала она. — Не знаю даже, с чего начать.
— Ах, вот какие кусочки и крошки? Ну что ж! Она улыбнулась.
— Мне, наверно, следовало вас предупредить. Хелен болтает о вещах, которые порядочные женщины держат про себя. Но такому специалисту по собиранию кусочков и крошек самому следовало бы это знать.
— Я вижу, вы получаете удовольствие, миссис Фелпс. И за мой счет.
— Вы меня осуждаете? А мне почему-то смешно.
— Тогда похохочите вволю. Не хихикайте.
— Не над чем тут хохотать. Не настолько это смешно.
— Может быть. Но шутки-то вы, конечно, понимаете, даже если они на ваш счет.
— Смотря какие, — сказала Анна Фелпс.
— Да это, собственно, не шутка, но среди прочих кусочков и крошек я, к своему удивлению, обнаружил, что вы были когда-то в большой дружбе с Сеймуром Эттербери.
Его поразила перемена, происшедшая в этом лице, обычно маловыразительном. От добродушного подтрунивания над ним по поводу тех вещей, которые порядочные женщины держат про себя, она вдруг с болью, со страстью ринулась на защиту — защиту чего-то, не самой себя.
— Не бросайте слов на ветер, мистер Лукас. Не бросайте… слов… на ветер, вот что, — сказала Анна Фелпс и ушла из кухни.
Весь этот день и весь следующий она отвергала все его попытки принести извинения. Она, конечно, догадывалась, что он наслушался про нее и про Эттербери от Хелен Макдауэлл, а для Анны Фелпс этот источник осквернял любые человеческие отношения.
Янк решил не откладывать больше своего намерения проспать сутки.
— Я ложусь на двадцать четыре часа, миссис Фелпс, — сказал он. — Если мне захочется выпить стакан молока и немножко перекусить, я сам все возьму. На телефонные вызовы отвечайте, чтобы позвонили послезавтра.
— Хорошо, — сказала она.
Янк взял термос с молоком, тарелку печенья, ушел к себе наверх, разделся, принял теплую ванну и лег в постель. Лежа он расслабится и сможет спать по три, по четыре часа подряд, просыпаясь ненадолго в промежутки. Ему не хотелось торопить сон, и сон пришел сам, надолго, часов на семь. Он встал, сходил в уборную, снова лег и снова заснул. И так пролежал в постели на два часа больше намеченного срока, чем остался очень доволен. Потом умылся и сошел вниз. Анны Фелпс в кухне не было, но на столе лежала записка. Он поставил кофейник на огонь и, прежде чем надеть очки и прочитать эту записку, выпил чашку кофе. Кто-то, не назвавший своего имени, звонил ему в три часа утра. Две записки — позвонить мисс Макинерни, срочно. Еще две — позвонить какому-то мистеру Лидсу в редакцию «Джорнал америкен». Столько вызовов за двадцать шесть часов не было и за неделю со времени отъезда Шейлы Данем. Он выпил еще одну чашку кофе, и тут на кухню вошла Анна Фелпс с собакой.
— Все прочитали? — сказала она.
— Да, спасибо.
— С той, что не сказала, кто она, я не стала разговаривать, повесила трубку. Потом мисс Макинерни, и тоже не лучше. Она звонила сегодня утром часов в одиннадцать и еще около двух. Я знаю, это ваш агент, но, будьте добры, внушите ей: я не привыкла, чтобы со мной так разговаривали. Бранится, чертыхается. Я сказала, что вы так распорядились, а ее распоряжений я слушать не намерена.