Через полчаса, Маша опять целиком погрузилась в виртуал, а я вернулся на кухню.
— Какие твои дальнейшие планы, Вася, — спросила меня Шура.
Она общалась со мной свободнее, чем Вера, которая почему-то слегка меня побаивалась.
— Формально я сейчас нахожусь в месячном отпуске, из которого неделя уже прошла. Затем я должен явиться в Управление кадров НКО (наркомата обороны) для получения предписания дальнейшего прохождения службы, — ответил я серьёзно. — Однако, я хотел бы сначала встретиться с Азаркиными. С Ксенией Лазаревной хочу посоветоваться насчёт Маши, не возьмут ли они и её в дочери. Ей до совершеннолетия ещё 6 лет. Правда, этот разговор придётся отложить, пока Маша на ноги не встанет. Ты как, Вера, не будешь возражать?
— Нет, конечно.
— А Софья?
— Думаю, что тоже не будет против.
— Помоги Азаркиных уговорить. У них, кстати, как со здоровьем?
— Твоими стараниями, Вася, оба как огурчики. Блестят и похрустывают.
— Ну, у тебя и сравнения, Вера. Никакого почтения к названным родителям.
— Наоборот, Вася, я их очень люблю.
— А как у вас вообще в семье дела, какие-нибудь новости есть?
— Что тебя интересует?
— Ну, вообще, атмосфера в доме, всё ли у вас ладно. Софья жениха себе пока не нашла?
— Она по тебе сохнет, Вася.
— Этого ещё мне не хватало, — сказал я с досадой. — Парней ей вокруг мало?
Помолчали.
— Мне бы с Филиппом Ерофеичем встретиться, хочу с ним по своим делам посоветоваться. Хочу понять, где мне лучше дальнейшую службу проходить и стоит ли мне поступать в военную академию или проситься в строевую часть.
— Конечно, надо в академию поступать, тут и думать нечего, — сказала Шура и незаметно подопнула Веру, чтобы та её поддержала.
— Ужасно не хочется опять расставаться, — сказала, что думала простодушная Вера.
— Всё равно поговорить нужно, — сказал я.
— Тогда пошли, — встала Вера, — он скоро домой на обед придёт, у вас будет время поговорить, а с Машей останется Шура. Шура, ты ведь не откажешься поухаживать сегодня за ней?
— Да, конечно, идите, я прослежу за ней, да и Дима скоро должен вернуться.
Через два часа мы с Филиппом Ерофеичем после сытного домашнего обеда сидели в его кабинете и попивали чаёк, а я рассказывал свои похождения за последний год, а затем слушал его анализ происходящего в стране.
— Как только отправили в отставку Тухачевского, почти сразу началась большая "чистка" в армии, — начал свой рассказ Азаркин. — И она все ещё продолжается. Сначала зачистили высший командный состав, затем принялись за военные округа. Некоторых даже расстреляли. Но таких было мало, в основном отправляли в отставку.
— А за что расстреливали?
— За срыв обучения личного состава по новейшей методике, во сне. И не просто за срыв сроков обучения, а за отказ его проводить, за распространение лживых слухов о вреде для здоровья при таком обучении. Некоторые командиры не отпускали бойцов для сдачи экзаменов за курс военных училищ экстерном.
— Ничего себе? — удивился я.
— А как ты думал? Это же неподчинение прямому приказу вышестоящего командования. Приказы об обучении и сдачи экзаменов экстерном идут с самого верха от начальника генерального штаба и завизированные наркомом обороны. Невыполнение такого приказа есть военное преступление. Все такие приговоры были вынесены военным трибуналом. Всё согласно пунктам закона. Часть смертных приговоров была обжалована и заменена долгими сроками заключения. Расстреляли в основном тех, кто кроме этого оказался замешан в заговоре 1936 года, но тогда отделался лёгким испугом.
— Понятно, — уже спокойнее отреагировал я.
— Что лично мне не понравилось, так это то, что санкционировали скопом увольнение командиров по национальному признаку, в первую очередь тех, чьи нации имеют свою государственность: немцы, поляки, латыши и литовцы, эстонцы и финны, венгры и болгары, турки и чехи. Ну и так далее. По моим прикидкам, только за текущий год было уволено из рядов РККА где-то около 20–25 тысяч человек из числа старшего и среднего командного и начальствующего состава. Сейчас наметилась тенденция к затуханию этого процесса, но увольнения ещё продолжаются. Причём увольняют в основном командиров в возрасте 40 лет и старше, кто начинал служить ещё при царе.
— И куда их направляют? — спросил я.