Я свернула с дороги и выехала на обочину. Теперь только пешком. Я перекинула сумку через плечо, закрыла машину и сошла с трассы. В Тобольске была настоящая зима, в лесу снега высыпало по пояс. Холодное солнце светило над головой. Предстоял долгий и сложный путь, хотя я оделась подходяще, меня бросало в дрожь при виде глухого леса. Я должна найти его, пусть это будет стоить жизни. Натянув шапку на уши, я перепрыгнула через канаву.
Темный, таящий опасности, лес раскрыл свои объятия. Ноги утопали в снегу, к концу дня они промокнут и замерзнут. Дневной свет почти не проникал, задерживаясь в ветвях сосен, елей и пихт. Высокие деревья отбрасывали на снег грозные тени. Девочкой я боялась ходить в лес одна. Люди думают, что кроме зверей другой опасности здесь нет. Однако шаману без духа, без способностей желательно не переступать за черту. В лесу тебя поджидают одни неприятности.
— Жаль, нет протоптанной дороги.
— Чернокнижник не добрый волшебник, выполняющий желания за «спасибо», — ответила я, гадая, куда бы поставить ногу, чтобы не набрать снега в сапоги или не провалиться.
Время тянулось медленно. К двум часам дня я проделала меньше половины пути. Необходимо было сделать привал и пообедать, но я шла дальше. Отдохну вечером, с приходом темноты.
— Что тебе приснилось?
— Спрашиваешь, зная ответ.
— Я только знаю, кто приснился. Почему сейчас?
— Мне снилась моя смерть, — сказав это, я оступилась и нога провалилась по колено в снег.
— Проклятье! — выругалась вслух.
— Тот же сон? Почему сейчас?
— Мне не снятся одни и те же сны.
Куд кивнул.
— Ты до сих пор не отпустила, все еще помнишь. Подумай, как мы рискуем. Если кто-то…
— Никто не узнает! — огрызнулась я и прикрыла глаза.
Альберт умел выводить из себя.
— Просто, — заговорила я уже мысленно, — сон.
Дальше мы шли в молчании. День клонился к вечеру. Нужно будет развести костер, поесть и попытаться уснуть. Так далеко не ступала нога человека, а если кто-то доходил, то живым не возвращался. Я скинула сумку возле поваленной сосны и села на толстую, крепкую ветку. Звери чувствовали во мне угрозу и держались на расстоянии. Я развела огонь и вытащила «картошку в мундире», сваренные в крутую яйца и кусок индейки.
Небо было беззвездным. Как там хозяин? Что сейчас происходит в гимназии? Я не связывалась с ним, как уехала. Я отгоняла мысли о нашем прощании. Мне хотелось верить, что воображение меня разыграло или же Евгений решил подшутить. За семь лет чего только он не учудил. Машинально палец провел по подбородку, где он коснулся. Ветки в костре громко треснулись и наваждение спало.
Я подкинула дров и прислонилась спиной к сосне. Ноги находились в тепле: в чистых, сухих носках. Мне требовался отдых, Альберт остался на страже. У меня никогда не возникали проблемы со сном, но после сна я боялась закрывать глаза. Я не признаюсь в этой слабости даже куду. Меня страшила вероятность увидеть лицо убийцы, но не потому, что я боялась смерти. Не желая об этом думать, я прикрыла глаза, позволяя организму уснуть.
Светило яркое холодное солнце, когда я проснулась. Костер давно погас. Облегченно потянувшись, я обвела взглядом все вокруг. Альберт, натянув тетиву, стоял в боевой готовности. Уловив момент пробуждения, он опустил лук.
— Сегодня тебе ничего не снилось.
— Знаю. Как давно взошло солнце?
— Сейчас час Дракона.
— Я спала дольше положенного.
— Твой организм изнурен. Тебя недавно ранили, вчера весь день в дороге. Необходимо восстановить силы.
Я вновь развела огонь и подогрела воду. Горячая вода согрела продрогший организм. Ничего, в лагере условия мало чем отличались. Сытно позавтракав, я собрала вещи и двинулась в путь. Лес сгущался, высокие сосны теснились. Пошел снег. Вчера я шла по памяти, теперь же за счет интуиции. Никто не знает точной дороги к чернокнижнику. Найти его непросто. Час Дракона сменился часом Змеи, Лошади, Козы. Лес был повсюду, тишина давила. Метель усиливалась. Я начинала замерзать. Нужно идти, пока не кончатся силы, пока ноги не сотрутся в кровь, только тогда ты найдешь то, что ищешь.
— Передохни.
Я упрямо мотнула головой, поправила на плече лямку сумки. Спина ныла от тяжести. Час Обезьяны. Где-то позади хрустнула ветка. Оглянулась. Проухала сова. Только когда упадешь без сил, ты докажешь, как остро нуждаешься в помощи чернокнижника. Час Петуха. Другой шаман давно бы сдался, но я хорошо помнила правила игры: идти как можно дольше.
Час Собаки. Я остановилась и сделала из фляжки несколько глотков теплой воды, как неожиданно подул сильный ветер и передо мной возник леший. Карликового роста, с длинными зелеными волосами, напоминающие ветви дерева, с лишайниковой бородой, в тунике, покрывшейся мхом древесного цвета. С лицом, обросшим мхом, и толстой, как кора дуба, кожей.
— Зачем ты пришла? — проскрипел он.
Леший сгорбился, сложил на батоге руки.
— Проведи меня к чернокнижнику.
В его глазах цвета болота не промелькнуло и тени интереса.
— Такие, как ты, нарушают баланс.
— Баланс нарушают люди, — вежливо поправила я, все-таки не стоит ругаться с хранителем леса. — Мой народ всегда жил в согласии с природой.
— Зачем тебе колдун?
— Мне нужна его помощь.
Леший оглядел меня.
— Помню тебя. Ты принесла в жертву двух шаманов в угоду своим амбициям. Хватит ли у тебя мужества исполнить его просьбу?
Альберт испуганно покосился в мою сторону.
— Да.
Леший прищурился, выпрямился и кивнул.
— Следуй за мной.
В прошлый раз я сама нашла дорогу к чернокнижнику. Не доверять лешему не было причин, хранители леса никогда не лгут. Тем более, некоторые из них в тесных связях с колдунами, как, например, этот. Я держалась на расстоянии. Лешие оберегают лес от людей и не держат ответа перед правительством. Они сами по себе. В войну они сохраняли нейтралитет, за что чародеи удовлетворили их просьбу не менять тем привычный образ жизни, то есть, никакой службы правительству. Хоть они сохраняют нейтралитет, за укрывательство и сотрудничество с чернокнижниками им грозит строгое наказание.
Уже стемнело, когда вдали среди сосен я различила небольшую избушку. В маленьком окне горел свет, из трубы шел дым. Пришли. Я ускорила шаг и поймала недовольный взгляд.
— Шаманы такие нетерпеливые, — пробубнил он и пропустил меня вперед.
Я поднялась на крыльцо, обернулась, но его и след простыл. Не раздумывая, я постучала в дверь и дернула за ручку. Дверь протяжно заскрипела, на меня пахнуло сыростью. Я зашла внутрь. С того раза ничего не поменялось: огромный котел посередине избы, кирпичная печь, на которой готовилась еда, а на верху, на перекрышке, была устроена лежанка. У единственного окна небольшой стол и скамья вдоль стены. Повсюду висели травы, стояли в банках заготовки и снадобья.
На мой приход колдун вскинул голову. Он явно не был удивлен. От котла шел пар и я расстегнула куртку. Было очень натоплено.
— Мне нужна помощь.
Чернокнижник смежил веки. Я скинула сумку и достала замотанную в ткань, сломанную на две части катану.
— Вы заговорили этот меч. В него попало заклятие, созданное темным колдуном. Мне нужно найти того, кто его применил.
Он обогнул котел и подошел. Я протянула меч и, затаив дыхание, следила, как старческая рука едва уловимо прикоснулась к клинку.
— Прошло много времени с момента нападения. — Мое тело похолодело. — Будет трудно, но не невозможно.
— Меня ранили.
Колдун перевел взгляд на меня.
— Заклятием?
— Да.
— Покажи.
Я приподняла рубашку и приспустила джинсы. Неровный шрам проходил по всей левой стороне. Чернокнижник наклонился и провел пальцем.