Я проигнорировала. Психологической атакой меня не сломить. До Санкт-Петербурга меня сопровождал Самойлов и Сергей, остальные телохранители улетели с Евгением. До вертолета я шла под конвоем гимназистской охраны. Двое держали под руки.
— Ты как думаешь, что с ней сделают? — спросил один из них.
Я арестована, но не оглохла.
— Убьют, конечно же.
Глянув в его сторону, узнала в нем Олега, того самого, которого отчитала в столовой на второй день своего приезда. Не забыл.
— Ослабь хватку, все-таки, девушка… — неуверенно заметил первый.
— Забыл, что Самойлов приказал? Для нее нас прикончить, как вздохнуть.
— Абсолютно верно, мальчики, — сказала я, — поэтому меньше болтайте, подойдите к заданию Самойлова ответственно.
Меня затолкали в вертолет. Взлетели.
— Почему ты молчишь? — мысленно спросила я у Альберта. — Когда ты начал мне прислуживать, то не думал, что так все закончится, так… бесславно?
— Я горд, что служу тебе, — ответил куд после минутного молчания. — Тучи рассеются, и снова взойдет солнце.
Мои губы искривила горькая усмешка.
— Я отпускаю тебя.
Дух напрягся. Шаман может отпустить духа, и тот в состоянии уйти, если захочет. Если шаман отпускает духа, то теряет всю свою силу, становится уязвим. Шаман без силы бесполезен.
— Не смей терять веру! Мы не были пока у Демонова, посмотрим, что скажет он.
— Сейчас у меня есть шанс спасти тебя. Я отпускаю тебя.
— А я отказываюсь! — зарычал дух. — Мы разделим участь вместе.
Когда вертолет приземлился, стало понятно — вот он, конец. Питерский воздух ударил в лицо. Ветер заиграл с волосами. Моросил дождь. Меня забросили в машину, и та тронулась с места. Радом со мной сели Сергей и Самойлов, а на переднем месте расположился Бегунов. Мы ехали в особняк на Фонтанке.
— Как настроение?
Мне понадобилось время, чтобы понять, что вопрос Бегунова относился ко мне.
— Не доверяешь Самойлову и приехал проконтролировать?
Тишина в салоне сделалась почти ощутимой. Мы с Бегуновым занимали одинаковые должности: и он, и я были начальниками охраны.
— Мы знаем, на что ты способна, — ответил после раздумий шаман.
Я не думала бежать, бессмысленно спасаться от архонта. Пусть все закончится поскорее. Не будет никакой публичной казни или суда. Наверняка, Демонов прикажет от меня избавиться по приезду, а тело сожгут. Какой печальный конец!
Двери закрылись, отделив меня и Демонова от всего мира. После всего разговор был неизбежен. Но что мне сказать?
На его столе как всегда идеальный порядок — отсутствие ненужных папок, бумаг, посторонних вещей — только ноутбук да пара документов, которые он изучал с присущей ему строгостью.
Архонт не поднял головы, не проронил слова. Я не имела права заговорить. Мы были вдвоем, значит, он хочет покончить со мной лично.
Когда я только поступила к нему в услужение, то дрожала от одного его присутствия — от Демонова всегда веяло холодом и силой, а ещё жестокостью. Невозможно править народами столь долго и не замарать руки. Я всегда это знала и всегда склонялась перед силой, временами оборачиваясь одним из оружий нынешнего режима. Постепенно я стала привыкать, но страх, когда-то заползший змеей в душу, гадливо опрыскивал все вокруг своим ядом, не давая забыть, перед кем ты стоишь.
Тиканье часов было единственным звуком в кабинете. Воздух накалился, от напряжения у меня начало звенеть в ушах, сердце стучало так сильно и громко, казалось, его удары раздавались на весь кабинет.
Но вот Демонов отложил бумаги и медленно перевел острый взгляд на меня. В его темных безжалостных глазах я прочла приговор.
— Рассказывай, — приказал он.
Волна липкого страха окатила с ног до головы. Я задрожала всем телом, как корова на скотобойне. Конец. Он и так все знает, но решил все же допросить лично. Мне не за что спрятаться, нечем выгородиться. Молчание разъедало нутро. Казалось, ещё немного и Демонов сорвётся, набросится и…
Он встал, обошёл стол, приблизился. Я машинально отступила назад.
— И так, — он взял за подбородок и приподнял мне голову, — я жду.
Я удержалась не отвести глаза. Пристальный, ледяной взгляд.
— Владислав Алексеевич, я не могла помешать…я…я…не смогла… — ком встал в горле, в тишине раздался предательский всхлип.
Пальцы больнее сжали подбородок.
— Ты ведь помнишь — я предупреждал тебя.
— Да… я не помешала, — заикаясь, говорила я, — не смогла…
— Не смей лгать мне.
— Я…я…заслуживаю любого вашего наказания…
— Не смогла помешать?
— Я говорю правду…правду…поверьте…
— Возможно, но что мы имеем? Убийство несовершеннолетней чародейки в гимназии, издевательства над невестой наследника.
— Я виновата.
— Да-а, — протянул он, помолчав, — ни одна стена не сравнится по прочности с защитой женщины. Но, детка, не нужно выгораживать моего сына. Помни, кому ты служишь.
Черные глаза, горящие недобрым огнём, сузились, изучая каждый сантиметр лица, следя за любым изменением, как в мимике, так и во взгляде. Я не понимала, о какой стене он говорил, сейчас мне нечего было утаивать. Евгений не имел отношений с Алисой, поступки той девчонки — следствие ее больной фантазии.
— Мой хозяин — Евгений Владиславович.
От хлесткой пощечины я отшатнулась и зажмурилась. Струйка крови побежала по подбородку, дрожащими пальцами быстро ее стерла. Слезы потекли по лицу, я старалась унять дрожь, но не могла. И это твоя хваленная выдержка? Трусиха! Никчемная трусиха! Обида, унижение, животный панический страх — все смешалось, а перед глазами стояли лишь черные лакированные туфли. И ведь никто не поможет. Никто. Я совсем одна.
Я всегда была одна.
Демонов резко схватил за волосы, дернул на себя, я заскулила.
— А теперь еще раз — кто твой хозяин? — прошипел он над самым ухом.
Не знаю, кем были мои родители, точнее отец, но упрямство явно досталось от него.
— Евгений Вла…
Договорить не успела.
Я могла увернуться от удара, но какой смысл? Отсюда меня вынесут вперёд ногами, если вообще хоть что-то останется.
На сей раз удар кулака пришёлся по носу и щеке, на пальцах имелись тяжелые перстни, и они больно ранили глубокими порезами кожу. Трясущейся рукой я пыталась стереть хлынувшую кровь из сломанного носа. Новый удар ногой в живот выбил меня из равновесия, и я упала. Острая боль накрыла с головой. Я закашлялась кровью, перед глазами заплясали черные точки. Было больно и мучительно стыдно за свое жалкое положение.
Бессильный Альберт забился в дальний угол сознания и не высовывался. Наконец-то, хоть перед смертью, в собственной голове наступила тишина.
Зачем защищаться? По правде сказать, я даже не заметила, как Демонов нанес удар в живот. Снося все издевательства, понимала, что это только начало.
— Я купил тебя, — начал Демонов, расхаживая вокруг. Я пыталась подняться с ковра, давясь слезами и кровью. — И подарил ему. Мне не составит труда стереть в порошок твою заносчивую физиономию.
Архонт круто развернулся, схватил меня, почти поднявшуюся, за плечи и несколько раз ударил по голове и лицу; снова хрустнул нос, в глазах потемнело, и я опять упала на пол.
— Бесстыжая и бесполезная, — выплюнул он, достал белый платок и вытер руку. — А может, нанести метку? Как считаешь?
Я вздрогнула и издала гортанный звук протеста.
— Нет, — плюясь кровью, еле выдавила, — лучше сразу…умереть…
Вокруг меня пол был весь в крови. Невозможно придумать ничего хуже метки — ты становишься рабом и не отвечаешь за свои действия, полное подчинение хозяину. Подобное практикуют нечасто — метки запретили девяносто лет назад. К ним до сих пор чародеи относятся непонятно — кто-то находит забавным отнимать волю шамана и делать из него куклу, лишённую рассудка, но большинство все же предпочитает старый верный способ — платить за службу, хотя бы номинально.
— Не плюйся! Не хватало еще, чтобы ты загадила собой ковер, — презрительно прорычал он.